Изабель — женщина среднего возраста из Сан-Франциско. У нее трое детей — четырех, восьми и одиннадцати лет. Судя по туфлям Tory Burch и довольно внушительному обручальному кольцу, не говоря уже о возможности прокатиться отдохнуть в Сантьяго в середине года, ее семья, видимо, состоятельная. Муж, как мы узнали, работает с венчурным капиталом.
У Изабель и Триш было много вопросов о нашей программе обучения за рубежом. Они искренне интересовались культурой Сантьяго и нашими впечатлениями. Но, как только подали хлеб, Изабель перешла к прямым вопросам, например: “Кайла, а как ты поступила в Стэнфорд?” Она буквально сверлила меня взглядом. Меня это застало врасплох, потому что секунду назад мы обсуждали традиционный чилийский десерт “трес лечес”. Ее тон заметно изменился. Внезапно мне показалось, что смысл этого ужина — не пообщаться, а устроить нам собеседование. Меня уже спрашивали об этом раньше, но мне до сих пор сложно ответить, поэтому я отмахнулась: “Скорее всего, мне просто очень повезло”. Изабель рассмеялась, но не отступила. “Нет, по-моему, тут что-то другое. В чем было твое преимущество? Отличные оценки в аттестате? Какие-то внешкольные мероприятия? В чем секрет?” Я искренне не знала и ответила: “Наверное, я очень сильно хотела поступить в такой вуз, как Стэнфорд. Я очень много сил тратила на учебу, работала над сочинениями. И я думаю, мне это здорово помогло”.
Оставшуюся часть вечера Изабель с пристрастием допрашивала нас: как мы попали в Стэнфорд и что, на наш взгляд, было “изюминкой”. Когда Изабель отлучилась в уборную, Триш сменила тему, но потом Изабель снова завела разговор о Стэнфорде. Она словно получила уникальный шанс разобрать на части мозг стэнфордских студентов, и ей казалось это жизненно важным для успеха ее собственных детей.
Больше всего в тот вечер было заметно, что она постоянно повторяла, что ее сыновья недостаточно хороши. “Мой ребенок не такой особенный, ему не хватает того-то и того-то”. Нам с подругами стало из-за этого просто неловко. Каждый из нас в детстве испытал такой подход на себе, и мы знали, как тяжело, когда тебе на каждом шагу говорят, что ты недотягиваешь, что тебе чего-то там не хватает, а то, что доставляет тебе удовольствие, для поступления в вуз не имеет значения. Тем вечером мне было просто жалко детей этой женщины.
Вскоре Изабель принялась выспрашивать, как родитель может повысить шансы поступления в Стэнфорд и что делали наши семьи. Каждая из нас по-своему рассказала, что родители и правда нас поддерживали, но в старших классах старались не трогать и гораздо чаще не давили, а просили успокоиться и расслабиться. Изабель смотрела на нас как на инопланетян, а может, и обманщиц.
Я попыталась выведать у Изабель, что ее детям нравится. “Ну, один любит тхэквондо, — ответила она, — но он никогда не будет лучшим, и это точно не поможет ему поступить в колледж”. Еще она начала жаловаться, что не может угнаться за ценами на репетиторов и внешкольные занятия для своего среднего ребенка.
Мы с подругами пытались показать Изабель роль родителей под другим углом, но она нам явно не верила, и, по-моему, мы мало чего добились. Мы в каком-то смысле даже почувствовали, что должны помочь детям Изабель и успокоить ее саму. Но результат был нулевой. Она, видимо, по-прежнему считала, что мы сверхлюди и поэтому попали в Стэнфорд, а ее дети обычные, и надо сделать все возможное, чтобы сгладить их изъяны.
Мы говорили, что наши школьные друзья поступили в другие университеты и прекрасно там себя чувствуют, но Изабель такой вариант не устраивал. В ее голове была четкая градация элитных университетов, и «чувства» не имели никакого значения. На меньшее, чем Стэнфорд, для своего восьмилетнего мальчика она была не согласна».
Во время этого рассказа мои мысли то и дело возвращались к Чилин. Хотя она не упоминала о родителях и воспитании, в ее размышлениях я увидела важное предупреждение. Мы представляем себе мечты как безграничное, безбрежное царство, но в реальности часто именно мы, родители, задаем параметры, условия, рамки, в которых нашим детям разрешается мечтать, и составляем списки дел как путь к мечте.
Я, конечно, признаю, что сама иногда пытаюсь влиять на то, какие мероприятия и возможности «выбирают» мои дети. Осенью 2005 года я уже три года работала деканом по делам первокурсников. Нашей дочери Эвери тогда было четыре. В первый день вводного курса мы устроили ужин для родителей новоиспеченных студентов, и я произнесла большую речь о том, что нужно доверять детям, что они сделают правильный выбор, что они сами должны ковать свою судьбу. На следующий день была среда, и мне надо было забрать Эвери из Bing Nursery School. Когда мы с ней собрались уходить, одна из воспитательниц подвела меня к столу с дюжиной маленьких белых холстов с акварелями. С явной похвалой она объяснила, что рисунок Эвери занимает весь холст, а это очень необычно для четырехлетнего ребенка. Я улыбнулась, кивнула и попыталась изобразить заинтересованность, но сама подумала: «Ну да, замечательно, однако поступить в Стэнфорд это не поможет». Как декан я все красочнее рассказывала другим родителям, что не стоит излишне вмешиваться в жизнь детей, а как мать не могла заставить себя следовать собственным советам.
Как мечты работают
Конечно, надо мечтать масштабно, вдохновлять детей широко мыслить, поощрять и поддерживать их всеми доступными средствами. Нет ничего дурного в том, чтобы составить список дел, необходимых для качественной подготовки к следующему этапу жизни. Чтобы быть успешными, надо ставить цели и упорно трудиться над их достижением.
Но если учить ребенка, что в его жизни есть всего одна заранее определенная стезя, мы рискуем построить путь, который больше отражает нашу, а не его личность. А путь, который человеку не подходит, может оказаться тропинкой в никуда.
Фил Гарднер 28 лет руководит Collegiate Employment Research Institute при Мичиганском университете. В последние годы он замечает значительные изменения в стандартах и тенденциях приема на работу выпускников колледжей. «Теперь родители сплошь и рядом принимают за ребенка решения о специализации. Если выбор делают родители, и студент от него не в восторге, это очень плохо отразится на нем после окончания колледжа. Все, что он сможет сказать потенциальному работодателю: “Меня сюда послали