В вузах, куда мы хотим устроить детей, количество мест крайне ограничено и конкурс очень велик. Это порождает «гонку вооружений». Почему нас интересует лишь небольшое количество вузов? В чем здесь ошибка и как с этим быть, мы рассмотрим в следующих главах этой книги.
А пока я хочу осветить крайности, на которые люди идут, чтобы ребенок выполнил все пункты своего расписанного до мелочей детства и мог похвастаться идеальным, отполированным послужным списком.
Взяться за домашнюю работу
По результатам приема очевидно, что в элитные колледжи поступают только отличники. Поэтому родители пытаются обеспечить высший балл — не мытьем, так катаньем.
Некоторые предпочитают профилактику и побуждают детей выбирать курсы попроще. Лора, жительница благополучного района Манхэттена, признается: «Если известно, что учитель не ставит пятерки, родители запрещают детям ходить на его занятия и выбирают вместо этого более легкие курсы, на которых можно получить желаемую оценку». Эта стратегия — прямая противоположность всему тому, что мама и папа читают в книгах о воспитании, и с большой вероятностью выйдет боком при поступлении в элитный вуз. На вопрос, что лучше — пятерка в аттестате или самый сложный курс, — деканы по приему отвечают: «И то, и другое!»
Независимо от того, какой уровень сложности выберет ребенок, мы не можем удержаться, чтобы не помочь ему с домашней работой. Есть относительно безобидные способы — поинтересоваться, сколько задали, проверить, чтобы он все сделал, посидеть рядом, навести на мысль, если что-то не получается. Но бывает и силовое вмешательство: заставить переписать работу заново, подправить результат или просто сделать все самому. Если вы периодически выполняете за ребенка задания, вы не одиноки.
Мы беспокоимся о качестве домашней работы, но во многих районах еще большую озабоченность вызывает ее количество. В 2014 году Дениз Поуп (мы уже говорили о ней выше) опубликовала результаты исследования, проведенного в Калифорнии, в котором участвовали 4317 учеников десяти высокоуровневых старших школ в районах богатого среднего класса. Девяносто три процента учеников поступают либо в двухгодичный, либо в четырехлетний колледж. Результаты показали, что на выполнение домашней работы каждый вечер ребенок тратит 3,1 часа. «Так мало?» — удивитесь вы. Многие сидели и дольше.
Ученик в Phillips Academy Andover в Массачусетсе (школа известна как Andover) рассказал, что в предпоследнем классе проводил за выполнением домашней работы пять часов каждый вечер. Ученица из Пало-Альто говорила, что, когда она перешла в старшие классы, учительница биологии в первый же день похвасталась, что преподает на вузовском уровне, но домашнюю работу придется делать даже ночью. В том же возрасте мой сын Сойер регулярно просиживал над домашней работой по три часа, а в некоторые вечера все пять. Когда становится совершенно невозможно справиться с домашней работой, не говоря уже о внеклассных мероприятиях, ужине, времени на отдых и девяти часах сна, которые, по мнению педиатров, необходимы подросткам, что остается родителям?
В 2012 году в Стэнфорде на заседании комитета по вопросам приема и политики финансовой помощи в ходе обсуждения была поднята тема стресса и напряжения, которые испытывают старшеклассники. И тогда мой коллега, профессор и отец троих детей, рассказал мне, когда именно он решил делать за них уроки. Однажды вечером, когда давно пора было идти спать, у всех троих детей — они учились в государственной школе Пало-Альто — оставалась куча домашней работы. Как он поступил? Младшего отправил спать, среднему велел сделать домашнюю работу за младшего, а старшему — за среднего. А сам выполнил домашнюю работу за старшеклассника. Конечно, это неправильно. Но стоит ли критиковать найденный им выход, если порочна сама система?
Учителя знают, что мы делаем за детей домашнюю работу, и пытаются с этим бороться. Во время группового интервью, которое я устроила в процессе написания этой книги с родителями в виргинском Фэрфаксе — одном из лучших школьных округов в стране, — мне удалось побеседовать с Холли, ассистентом учителя. «Учителя предпочитают, чтобы дети делали письменные задания в классе, потому что понимают, что из дома они принесут чужую работу»[84]. По словам Холли, дело не только в этике. Домашняя работа нужна для того, чтобы показать учителю уровень понимания предмета. Если ее делают родители, сложно понять, какие знания получил ребенок.
Моя подруга Эллен Нодельман преподавала английский в Rockland Country Day School в Нью-Йорке и видела, насколько за последние 15–20 лет из 40 с лишним лет ее педагогического стажа взлетела вовлеченность родителей в учебный процесс. «Теперь родители присматривают за каждым домашним заданием, а очень многие делают их за ребенка. Они представляют это как помощь, но на самом деле дети чувствуют себя беспомощными. Если родители выполняют домашнюю работу не сами, а нанимают для этого репетиторов, — это то же самое. У ребенка возникает чувство зависимости и бессилия, ощущение, что он просто не в состоянии справиться самостоятельно»[85]. Да, да, да, но домашняя работа часто очень сложная и трудоемкая (а ученику нужно время для других важных дел), и за нее ставят оценки, которые могут повлиять на аттестат. А в Стэнфорд принимают только лучших. Кроме того, все остальные родители помогают детям. Так начинается «гонка вооружений».
С клеевым пистолетом в руке
Школьные проекты — это домашняя работа, которую выставляют на всеобщее обозрение. Они становятся яркой демонстрацией того, как хорошо у нас получается обеспечить детям успех.
В конце XVIII — начале XIX века испанцы двинулись из Мексики на север и колонизировали территорию, теперь известную как Калифорния. Попутно они строили миссии — большие сооружения из необожженного кирпича с крышей из красной черепицы. Об этих миссиях каждый калифорнийский четвероклассник узнает на уроке социологии. Кульминация этой темы — так называемый проект «Миссия»: дети должны сделать трехмерную модель такого здания.
Как любое подобное задание, проект призван оценить знания ребенка по предмету, а также его творческие способности и точность выполнения. Дети могут выбрать любой материал. Некоторые строят каркас из конструктора лего, другие мастерят что-то из макарон. Я даже видела торт, покрытый белой и красной глазурью, необожженным кирпичом и черепичной крышей, и увенчанный выразительным католическим крестом из свечей. Как и любое подобное задание, проекты в наши дни стали для родителей возможностью продемонстрировать, как хорошо они умеют быть детьми — в данном случае учениками четвертого класса.
Когда я пошла посмотреть на работы Сойера и Эвери, как минимум половина проектов на выставке оказались выполнены с такой архитектурной и инженерной точностью, что их могли сделать только взрослые. Я подняла брови, взглянула на мужа (дизайнера, благородно воздержавшегося от участия в детских заданиях) и показала ему на такой проект.