Джереми сел рядом и положил руку на спинку моего стула. Каждый раз, когда звучала какая-нибудь популярная мелодия, он приглашал меня танцевать.
Глен танцевал мало – больше наблюдал за танцующими; и скоро, к собственному удивлению, я поняла, что болтаю с ним легко и непринужденно, как раньше.
Джереми мне нравился – милый, внимательный, очень красивый; однако с Гленом было намного лучше. Мы понимали друг друга, словно были знакомы уже много лет. И почти во всем друг с другом соглашались.
Зазвучал последний хит R.Е.М., но Глен по-прежнему не вставал со своего места. Я повернулась к Джереми.
– Не возражаешь, если я с ним потанцую? Бедный Глен, похоже, все еще расстроен из-за Миа. Не хочу, чтобы он всю ночь так просидел.
– Конечно, развесели его! – благожелательно откликнулся Джереми.
Я положила руку Глену на плечо:
– Глен, не хочешь потанцевать?
– С удовольствием, – ответил он, вставая.
Играла быстрая, энергичная композиция; мы весело плясали в кругу друзей. Но вот музыка сменилась медленной – «Ты сегодня прекрасна» Эрика Клэптона, и Глен протянул мне руку.
– Потанцуй со мной, – предложил он.
В животе у меня забили крылышками сотни бабочек; стараясь не выдавать своего волнения, я шагнула к Глену.
Он обнял меня за талию и притянул к себе. Сердце билось так, что я едва дышала и мечтала лишь об одном – пусть это длится вечно!
– Как думаешь, Джереми возражать не будет? – спросил он, чуть отодвигаясь, чтобы заглянуть мне в глаза.
– Думаю, не будет, – ответила я.
Глен бросил взгляд на наш столик. Джереми, наклонившись вперед, погрузился в оживленную беседу с еще одним парнем из нашей компании. Кажется, он не заметил, что мы вдвоем танцуем медленный танец, или, быть может, решил не замечать.
– Джереми отличный парень, – сказал Глен.
– Верно, – ответила я.
Больше мы о нем не говорили. Просто танцевали, и я остро чувствовала, что руки мои лежат у Глена на плечах, что, как бы невзначай скользнув ладонью вниз, я ощущаю под пальцами его крепкие мышцы.
При одной мысли об этом сердце мое забилось еще сильнее, и все же я осмелилась спросить:
– А как у тебя с Миа?
Он долго молчал. А когда заговорил, склонился к самому моему уху, и от его теплого дыхания по моему телу прошла ответная дрожь.
– Не знаю, как тебе сказать, Кейт, – проговорил он. – Но все яснее понимаю одно: я пригласил на танцы не ту девушку.
Сердце мое готово было выпрыгнуть из груди, глаза заволоклись слезами счастья. Да! Вот что я больше всего на свете мечтала услышать! Он любит меня; он жалеет о том, что связался с Миа. Я даже не удивилась – в каком-то смысле я всегда знала, что так и будет. Мы созданы друг для друга, и он наконец это понял!
Музыка смолкла; мы отстранились друг от друга, но Глен по-прежнему держал меня за талию и неотрывно смотрел в глаза.
Тишина сменилась быстрой, заводной мелодией.
– Нам лучше вернуться, – сказала я, чувствуя, как дрожит у меня голос. Как дрожит все.
Остаток вечера мы почти не разговаривали ни друг с другом, ни с остальными. Тихо сидели на своих местах, лишь иногда обменивались глубокими, значительными взглядами.
Джереми, казалось, ничего не замечал: беззаботно болтал с парнями, а в конце вечера пригласил меня на последний медленный танец. Разумеется, я не могла отказать – я ведь пришла с ним. Но всякий раз, оглядываясь на наш столик, видела, что Глен не сводит с меня глаз.
Глава двенадцатая
Вернувшись домой, я долго лежала в постели без сна. Миа со мной не поздоровалась – даже не вышла из своей комнаты. Должно быть, дулась, что я поехала на танцы с Джереми. А чего она ждала? Что я просто уступлю, сдамся без боя?
Насколько я могла понять, она уже несколько дней за спиной у Глена кокетничала с Джереми. Может быть, он за это время расхотел идти на танцы со мной – просто неудобно было отказаться? Может быть, поэтому его не беспокоило, что я танцую с Гленом?
А если прямо сейчас Миа болтает с ним по телефону? Может, они придумывают, как бы ему поаккуратнее избавиться от меня и переключиться на мою сестру?
Что ж, если и так, меня это ни капельки не волновало. Джереми симпатичный парень; но в мою жизнь вернулся Глен – и о Джереми я больше не думала.
На следующее утро меня разбудил стук в дверь.
– Кейт, тебя к телефону! – прокричал с той стороны отец.
– Сейчас возьму. – Я села в кровати и протерла глаза. Сквозь легкие шторы проникал яркий солнечный свет. Зевая, я взяла трубку с аппарата на прикроватной тумбочке: – Алло!
– Привет, Кейт. Это Глен.
При звуках его голоса сон мгновенно с меня слетел. Так резко проснуться не удалось бы и от десяти чашек эспрессо!
– Что-то ты рано, – проговорила я.
В ответ он рассмеялся.
– Уже одиннадцать! Я тебя разбудил?
– Нет, я уже проснулась, просто еще не встала… – Я поморгала и поправила себя: – На самом деле нет. Я спала. Но все равно пора вставать. Спасибо, что разбудил.
– Всегда пожалуйста. – По голосу я поняла, что он улыбается.
– Понравилось вчера на танцах?
– Ага, а тебе? – спросила я, подкладывая под спину подушку, чтобы удобнее было сидеть.
– Отчасти, – ответил он.
Такой ответ заставил меня задуматься. А что ему не понравилось? Что он пришел на танцы один, без Миа? Или что я пришла с Джереми?
– Мне, пожалуй, тоже, – ответила я наконец, разрываясь между желанием его подбодрить и нежеланием быть слишком откровенной.
– Правда?
– Правда.
«Какую-то ерунду мы оба болтаем», – подумала я и, набравшись смелости, спросила напрямик:
– Зачем ты мне позвонил? Я думала, в субботу утром ты позвонишь Миа.
Разумеется, я понимала, что между нами происходит нечто особенное, иначе ни за что бы не задала такого вопроса.
– Звоню, чтобы узнать… – Он запнулся на секунду, а потом закончил: – Узнать, не хочешь ли прокатиться со мной на велосипеде.
– А что скажет моя сестра?
Снова долгое молчание.
– Мы с ней больше не вместе, – сообщил он наконец.
Я отбросила одеяло и села на край кровати.
– И давно?
– Со вчерашнего вечера. Вернувшись домой, я сразу ей позвонил. Мне показалось, она вовсе не больна. А ты как думаешь?
Я зажмурилась и приложила ладонь ко лбу. Перед глазами у меня плясали звезды, хотелось прыгать по комнате, петь и плясать от радости, и это порождало легкое чувство вины. Я понимала, что должна сдерживаться. Вести себя с достоинством. Нельзя так откровенно радоваться неудаче сестры. Пусть она и вонзила мне нож в спину – я не должна отвечать тем же. Наивно? Может быть, но такой уж я была в то время.
– Не знаю, – ответила я. – За ужином вид у нее был нездоровый.
– Ну… – протянул Глен, – знаешь, оба мы понимали, что из этого ничего не выйдет. Уверен, она считает,