Он не кивает, только протягивает руку и берет с кровати разложенную карту.
Я предпочитаю смотреть на Техас целиком, видеть каждую венку и артерию, потому что этот организм запросто может обвести путешественника вокруг пальца. И никакие высокомерные женские голоса из GPS-навигатора не помогут. К тому же я не хочу оставлять следов, даже электронных. Мы с Карлом – призраки.
Карл зачарованно разглядывает три красные точки на карте, похожие на свежие капли крови – места, где пропадали девушки и где он фотографировал. Надеюсь, путешествие будет насыщенное и плодотворное: Карл начнет стирать точки и добавлять новые – то есть говорить, чувствовать, вспоминать.
Мне удалось привязать к Карлу и его снимкам исчезновения десяти девушек (не считая Рейчел), но я безжалостно сократила список до трех. Выбирала, руководствуясь чутьем, в основном по фотографиям: тех, чьи глаза умоляли сильнее. Горе чьих родных пронимало глубже.
Эти девушки, эти нераскрытые дела – моя живая, упорная надежда. Единственный способ достучаться до совести Карла. Я должна проследить их истории от и до, потому как в случае с Рейчел никакой истории нет. И точки нет. В то утро никто не видел девочку на серебристом велосипеде. Никто не знает, выбрала она новый маршрут или в последний момент решила срезать путь. Никто ничего не видел. Она просто исчезла.
Я закрываю за собой дверь. Спускаю воду в унитазе, открываю кран. Даю Карлу время переварить увиденное, осмыслить карту и точки на ней. Смотрю на шарфик, который повесила на крючок в ванной: не хотела, чтобы он лежал рядом с моими вещами. Может, оставить его здесь?
Когда я выхожу, Карла нигде нет. И карты нет. Дверь в его спальню приоткрыта. Я аккуратно толкаю ее и вхожу. Когда он успел стянуть постельное белье и сложить его аккуратной стопкой на кровати? Сверху лежит хрустящая двадцатка.
А ведь миссис Ти говорила, что наличных у него нет.
Чемоданы исчезли. И моя сумочка тоже. Он забрал все, кроме мелочи, которую я оставила для горничной.
В считаные секунды я вылетаю на улицу. Машина стоит ровно на прежнем месте. Карл сидит на пассажирском сиденье и оживленно двигает губами, но, завидев меня, тут же закрывает рот.
Я подхожу, медленно повязывая шарф на шею.
10
Карл как будто и не заметил шарфа с улитками. Я поправляю его, чтобы кончик не упал в кофе, и убираю за сахарницу ламинированное меню закусочной. По проходу между столиками ползет наша официантка с подносом.
Всю ночь меня преследовали лица. Лолиты, Виолетты, Рейчел, безымянной девушки из чемодана Карла, окруженной морем красного песка. Я представляю ее красивые волосы, черной змеей свисающие со спины – один локон взметнулся вверх, словно готовится нанести удар.
Еще один кусок головоломки. Еще одна возможная жертва.
Моя голова под завязку набита фактами о Карле. Фотографиями, уликами, заключениями психиатров, слухами, догадками – словом, всем, что мне удалось разнюхать об убийце, который сейчас сидит напротив меня в этой паршивой закусочной.
Я сыта по горло. Аж тошнит.
Но надо же с чего-то начинать.
– Человек Дождя – почему тебя так прозвали?
– А почему ты спрашиваешь?
– Просто веду светский разговор.
– Ну-ну. Что ж, можно и поболтать, это еще никому не повредило. Просто когда-то я фотографировал только во время дождя. Дурацкая затея: лишние сложности и ограничения. – Он пожимает плечами. – Это было сразу после того, как один дорогой мне человек погиб во время грозы.
На лице Карла – ни намека на чувство.
Я уже слышала эту историю. Прокурор заявил, что это всего лишь сказка, призванная вышибить слезу у присяжных. Не верьте ему, господа, он и близко не романтик.
Прежде чем я успеваю задать следующий вопрос, Карл подается вперед, разбрасывая шесть таблеток, которые я аккуратно выложила в ряд на сине-черный ламинированный стол.
– А теперь я заведу светский разговор. Если бы я бегал по свету и убивал юных девиц, то совершенно точно помнил бы об этом. Больные деменцией так устроены. Они помнят прошлое во всех подробностях, как будто оно случилось вчера. Я помню свою первую фотографию и прекрасно знаю, какой должен быть вкус у чая со льдом. Я бы запомнил, каково это – перерезать человеку горло.
Я машинально дергаю головой, скидывая челку на левый глаз и щеку. Этот невротический тик я не в состоянии контролировать, сколько ни пытаюсь. Он преследует меня с детства. Карл это знает. Он уже видел мой фокус с волосами у миссис Ти.
– Не волнуйся. Никто не слышит. В этой забегаловке секретничать куда проще, чем за компьютером. Кто я? Да просто наблюдатель, зритель. Все вокруг я воспринимаю словно бы через объектив фотоаппарата. Замри здесь. Щелкни там. Это невозможно выключить. Девочка-подросток за дальним столиком? Залетела и хочет сделать аборт. Осуществит задуманное задолго до того, как появится животик. Женщина, которая сидит у тебя за спиной, вчера заработала очередной фингал от мужа и думает, что в этот раз уж точно подаст на развод. Ну-ну. И кстати, мне нужен мобильник. Добавь его в список.
Такой длинной речи Карл при мне еще не выдавал. Это слова умного человека. Хищника. Две недели назад Карл утверждал, что не помнит о своей карьере фотографа-документалиста. Даже не знает, что это за профессия такая. На следующий день в списке его условий появился пункт «Камера».
В закусочной шумно, все столики заняты. Вылезти из припаркованной у мотеля машины и отправиться в ближайшую забегаловку хотел Карл. Мы сделали ровно шестьдесят восемь шагов. Меня беспокоит эта новая мания – все считать. Шаги, дни, деньги, таблетки, которые Карл сейчас потихоньку прячет под чайное блюдце. 4566 дней назад исчезла Рейчел, 94 дня назад мама в очередной раз заверила меня, что бросила пить, 38 дней назад я в последний раз поставила свою настоящую подпись.
Надо во что бы то ни стало вернуть себе контроль над ситуацией.
– Я не разрешу постоянно добавлять в список новые условия, Карл. И где ты взял двадцатку, которую оставил горничной?
– А вот и ваш заказ! – прервала наш разговор официантка, бахнув перед Карлом поднос с завтраком.
– Я вас где-то видел… мы знакомы! – сообщает он ей. – Вас зовут Аннет. Нет, Линнет! Красивое имя. Красивая девушка.
Официантка улыбается, показывая бежевые зубы. Мне хочется заорать во все горло: У тебя имя на форме вышито, идиотка! Он сожрет тебя живьем!
Я наблюдаю, как Карл раскидывает перед стареющей официанткой свои силки. У нее на груди красуется значок: «Много есть вредно, а мало – скучно». Я вижу растерянность на лице Линнет: она гадает, кем я прихожусь Карлу, и боится с ним флиртовать. Соперница, читаю я в ее глазах, но какая?
– Моя дочь, – услужливо подсказывает Карл.
– Вам только хлопья, да? Может, что-нибудь еще принести? – спрашивает Линнет, подливая мне кофе. –