— Наверное, это покажется тебе странным... Видишь ли... у меня новые туфли. В первый раз я надела их пару недель назад и, как это всегда со мной случается, натерла ноги. А сегодня, совсем не подумав о том, что после кафе нам захочется прогуляться, снова...
Николас, не дослушав, осторожно обхватил щиколотку своей изнывающей от боли спутницы, снял злополучную туфлю и посмотрел на стертую до крови пятку.
— Разве так можно, Сара? — воскликнул он, ахнув. — У тебя такие ноги, а ты их не щадишь!
«У тебя такие ноги» — эхом прозвучало в голове Сары. И в груди, несмотря на приключившуюся беду, все замерло от невыразимой радости.
— Мне не везет с обувью, — торопливо произнесла она, испугавшись, что Николас угадает ее мысли. — Я вечно с ней мучаюсь...
Николас взглянул на нее с добродушным укором так, как смотрят на допустивших досадный промах малышей, покачал головой и деловито снял туфлю и со второй ее ноги.
— Позволь мне позаботиться о тебе, ладно? — произнес он таким тоном, будто собирался осуществить свое намерение независимо от ее ответа.
Сара медленно кивнула, смущенно прикидывая в уме, что последует дальше.
Николас вручил ей туфли, поднял на руки и с легкостью, словно нес не взрослую женщину, а пушинку, зашагал к отелю.
От него потрясающе пахло. Сара едва удерживалась, чтобы не обхватить рукой его мускулистую шею, чтобы не прикоснуться к ней губами.
Как странно, думала она, стараясь смотреть в сторону. Еще две недели назад я думала, что на свете не существует мужчины, способного возбудить меня сильнее, чем Гарольд. А теперь...
На роскошный, отполированный до блеска черный «остин-мартин» она обратила внимание, еще когда припарковывала свой «ровер». Уставилась на него и сейчас, сообразив, что Николас несет ее прямо к нему.
— Подожди, Николас! — воскликнула она, окончательно тушуясь. — Моя машина стоит вон там, во втором ряду справа. Я буду тебе очень признательна, если ты донесешь меня до нее, а дальше я сама... — И замолчала, поняв, что Николас и не думает реагировать на ее слова.
Он ответил лишь, когда они оба уже сидели в «остин-мартине».
— Мы ведь договорились, Сара: я позабочусь о тебе. Только, пожалуйста, не стесняйся и не мешай мне. Хорошо?
Снова обескураженная его спокойным, но категоричным тоном, Сара молча кивнула.
— Вот и прекрасно.
Николас достал из внутреннего кармана пиджака сотовый телефон и набрал какой-то номер. Ему ответили незамедлительно.
— Доктор Фрэнк, здравствуйте. Это Баррет. У вас найдется несколько свободных минут?
По-видимому, доктор ответил «да».
— Одной моей знакомой требуется помощь, — объяснил Николас. — Сильно натерла ноги туфлями от Баддинини.
Сара окинула его недоуменным взглядом. Она, естественно, сразу отметила, что одет он с иголочки и что его одежда и туфли высшего качества и дорогие. Тем не менее очень удивилась, услышав сейчас, насколько точно в его памяти отложилось имя создателя обуви. Ее изумление усилилось, когда на очередную реплику собеседника он ответил:
— Да, вы не ослышались. Она моя знакомая и натерла ноги. Надеюсь, в последний раз в жизни.
Что все это значит? — недоумевала Сара, теряясь в догадках. Как странно... И как, черт возьми, приятно! Как интригующе!
— Спасибо. Мы приедем минут через пятнадцать, — сказал Николас, поворачиваясь к Саре и подмигивая. — Сейчас твои ноги обработает чудесный доктор, которому я доверяю как самому себе, — добавил он, убрав телефон и заводя двигатель.
Сара уставилась на него в ошеломлении.
У нее были любящие родители, внимательные сестра и зять, но воспитывалась она в строгости и — с раннего детства привыкла к самостоятельности. Парни, которые ухаживали за ней до встречи с Гарольдом, отличались умом и порядочностью, но были слишком молодыми или просто неспособными настолько уверенно и решительно опекать ее. С Гарольдом она вообще чувствовала себя мамашей — более мудрой и лучше приспособленной к жизни, обязанной нести за него ответственность. Заботливость Николаса потрясала ее.
Поражало и его намерение из-за каких-то стертых пяток везти ее к врачу. Столь пустяковую, хоть и изрядно надоевшую ей проблему она решала обычно элементарно — при помощи пластыря.
— С доктором Фрэнком я знаком лет десять, — сказал Николас. — Отличный специалист, прекрасный человек.
— Послушай, Николас... — От неловкости Сара кашлянула. — Прошу тебя, не надо так беспокоиться обо мне. И доктора Фрэнка отвлекать тоже не надо. Сегодня выходной, мало ли чем он сейчас занимается. Может, принимает гостей или смотрит телевизор.
Николас, улыбаясь, вывел машину на дорогу.
— Суббот для доктора Фрэнка не существует, Сара. Он сейчас не дома, а на работе. Мы едем к нему в больницу. К тому же не думаю, что мы отнимем у него много времени. Наша проблема не столь серьезна.
От того, что он назвал ее беду «нашей», в груди Сары разлилось приятное тепло, но она предпочла не заострять на нем особого внимания.
— Вот именно! Подумаешь, стертые пятки! Мне бы только добраться до дома, а там я заклею их пластырем.
— Сара, не спорь, — негромко, но не терпящим возражения тоном ответил Николас. — Доктор Фрэнк обработает твои раны, чтобы они не болели и быстрее зажили. С такими ногами, как у тебя, надо обращаться с особой бережностью, — добавил он совсем другим, мягким, чуть ли не нежным голосом.
Тепло, заполнившее грудь Сары, превратилось в обжигающий огонь, мгновенно распространившийся по всему телу. От неловкости, смешанной с радостью, она опустила длинные ресницы и не посмела продолжить спор...
Они подъехали к светлому зданию больницы менее чем через четверть часа. Николас вылез из машины, обошел ее спереди, открыл дверцу со стороны Сары и опять взял ее на руки. Та сильнее смутилась.
Если у «Эннесли-хаус» ей было не до стеснения, то сейчас, когда боль поутихла, представляя, как он внесет ее в здание больницы, она чуть не умирала от стыда.
— Николас... — начала Сара еле слышно.
— Спокойно, — ответил он. — Обхвати меня рукой за шею, так тебе будет удобнее.
Сара глубоко вдохнула, втягивая в себя волнующий аромат Николаса, и чуть подрагивающей рукой обняла его за шею, к которой так мечтала прикоснуться. На его лицо она умышленно не смотрела, но увидела краем глаза, как он плотнее сжал губы.
Ее охватило вдруг нестерпимое желание никогда не убирать руки с его шеи. А еще захотелось, чтобы он нес ее вот так нескончаемо долго куда угодно, хоть на край света.
Патриция боялась, что Николас окажется ненормальным, а это я чокнутая, усмехнулась про себя Сара.
Он отпустил ее лишь в кабинете врача. Усадил