Детские лица тоже являются сильнейшим стимулятором для мам. В эксперименте 2014 г., получившем название «Да, я на тебя смотрю, малыш», сопоставлялись реакции нервной системы 29 первородивших матерей и 37 бездетных женщин, когда те смотрели на (довольно зловещие с виду) изображения голов детей и взрослых, парившие на черном фоне. Изображения детей оказались более сильным стимулятором для обеих групп женщин, но мамы разглядывали детей намного дольше91.
И, что, пожалуй, самое важное, эмоции младенцев намного глубже трогают матерей. Наши зрачки быстро расширяются, когда мы смотрим на страдающих малышей, да и отводим взгляд мы медленнее. Электрические показания на коже головы тоже меняются, когда мы слышим детский крик.
Воспользовавшись техникой спектроскопии в ближней инфракрасной области, японские ученые отследили, как меняется уровень кислорода в крови мам, когда те смотрят на эмоциональные изображения детей: счастливых детей, которые играют с милыми игрушками, разъяренных детей, у которых эти игрушки отняли, и испуганных детей, которых разглядывал незнакомый мужчина. У мам активировалась не та же область префронтальной коры, что у женщин, которые никогда не были беременными92.
Для людей, не являющихся матерями (как мужчин, так и женщин), смех ребенка – более сильный стимулятор, чем плач, что вполне объяснимо. А вот фМРТ-сканирование матерей показывает, что плач запускает более мощный каскад в миндалевидных телах – и мы, похоже, даже находим плач своеобразной наградой. Именно такая перестройка нервной системы, похоже, объясняет, почему мамы дольше всех держатся в экспериментах, где нужно успокоить рыдающий манекен в виде младенца, даже когда куклу программируют на полную безутешность (младенцы часто кажутся такими в реальной жизни)93. Другие стараются избегать страдающих детей, но вот мамы тут же бросаются к ним – причем исследования показывают, что особенно мы уязвимы для криков боли, а не голода94.
Все это лишь подчеркивает то, что и так известно ветеранкам материнского фронта. Быть мамой – это не просто кайфовать, вдыхая запах малыша и разглядывая его носик-кнопочку. То, что у нас появились новые источники безудержной радости, вовсе не значит, что мамина жизнь – это пикник с кружками-непроливайками. Как и всегда, наслаждение сопровождается болью.
Материнство, как отлично знают многие из нас, часто делает нас глубоко несчастными. Мы перестраиваемся изнутри, чтобы считать детей главной наградой в жизни, но вместе с этим мы подстраиваемся под все их сигналы и учимся воспринимать, считывать и интерпретировать все их состояния, – а с улыбками при чтении сказок и поцелуями на ночь, как мы все знаем, соседствуют истерики в магазинах и ночные кошмары. Этот компульсивный интерес и мономаниакальное95 сосредоточение, эта постоянная одержимость, которая впервые открыла свои серые глаза внутри меня тем утром в отделении интенсивной терапии новорожденных, необходимы для нашего преображения.
«Сенситизация96» – вот как наука называет наш опыт. Наши нервы словно выходят за пределы нашего тела. Мне кажется, именно из-за сенситизации мамам так трудно смотреть фильмы или даже рекламные ролики, в которых страдают дети. Мы слишком глубоко это переживаем.
Думать о себе как о человеке, уникально подстроенном под чужие слезы, довольно печально, но, возможно, именно поэтому, слыша рыдания детей в самолете, я чувствую, словно меня заживо варят в кипятке – или словно я очищенный помидор, который тащат по неровной мостовой. Вот она, материнская чувствительность. Конечно же, остальным мамам-млекопитающим приходится еще хуже: любой охотник на оленей знает, что для того, чтобы привлечь лань, нужно проиграть запись блеяния ее детенышей.
* * *Тем не менее, хотя человеческие мамы реагируют на всех малышей (да, даже на орущего младенца на сидении 3F), собственный младенец для нас всегда на первом месте. Мамы-крысы одинаково внимательны ко всем крысятам, потому что в природе они живут в собственных норах, и встретиться с чужим крысенком и потратить на него бесценное молоко и нежность – очень маловероятно. (Кроме того, крысы могут принести в помете до двенадцати детенышей, так что, вполне возможно, выбирать любимчиков им просто невыгодно).
Овцы, с другой стороны, обычно приносят одного или двух детенышей, и те сразу исчезают в толпе – и, как мы уже знаем, овцы развили в себе механизмы, которые заставляют их любить только собственных ягнят.
Человеческие мамы находятся где-то посередине. Как и крысы, мы реагируем на всех детей. Но наш собственный ребенок для нас особенный. Мозг женщины сильнее всего реагирует на ее малыша, и это, похоже, одинаково для любого народа: от Камеруна до Южной Кореи мамы любят своих младенцев куда сильнее, чем остальных.
– Нам на самом деле даже не нужна нейровизуализация, чтобы это подтвердить, но мы все равно ее сделали, – говорит Линда Мэйс, глава Центра изучения детей в Йельском университете.
Даже если наш единственный и неповторимый малыш завернут в такую же серую пеленку, как и остальные дети, участвующие в эксперименте, наш мозг все равно сильнее реагирует на него, включая дополнительные механизмы вознаграждения97. Смотря на первые фотографии моих троих детей, я сейчас понимаю, что новорожденные выглядят очень похоже друг на друга, особенно в первые недели. Если с них снять яркие распашонки и ползунки, то почти все они, как ни прискорбно это прозвучит, напоминают сырую ощипанную курицу, которую как раз пора сунуть в духовку. Но вот когда вы только что стали мамой, ваш малыш кажется вам не таким, как все, его лицо обладает уникальным характером и своеобразием, и надеждой, и хрупкой красотой.
У нее реснички на нижнем веке!
Мамин ум вообще воспринимает информацию о своих детях особенным образом. Нас привлекает не только запах. Уже в первый день после рождения мы можем визуально отличить своего ребенка в ряду совершенно одинаковых с виду разгневанных краснолицых свертков. Исследования говорят, что мы можем распознать своего ребенка, даже просто проведя по шелковистой тыльной стороне ладошки98. Даже их подгузники пахнут для нас, словно мечта, – или, по крайней мере, не пахнут ужасно, согласно данным пеленочного исследования 2006 г., довольно прямолинейно названного «Мой малыш пахнет не так плохо, как твой»99. (Я лично считаю, что какашки моих малышей пахнут вообще не какашками, а чем-то, похожим на кэроб100).
Младенец запускает в женском мозге активность, связанную с наградами, эмоциями, эмпатией, социальным познанием, моторным контролем и другими функциями, – собственно, практически весь мозг. Наше сердце начинает биться чаще, когда мы слышим завывания нашего пятимесячного младенца, и замедляется ниже нормального ритма, когда мы слышим крик незнакомого младенца, даже если нам сразу не сказать, какой крик кому принадлежит101.
Собственно говоря, уже через сорок восемь часов после родов новоиспеченная мама так хорошо умеет