О конечности прогресса свидетельствует и то, что unemployment стала постоянным и неизбежным явлением. То есть прогресс уже около двух десятилетий как ослабел. На все население его не хватает. И все больше свидетельств тому, что планета не в состоянии дольше нести бремя Прогресса.
Кто знает, не побегут ли вскоре населения санаторных стран в «слаборазвитые» страны, спасаясь от полей с зараженным салатом и морей без рыбы. Пока оно пытается транспортировать туда самые опасные отходы прогресса. Президент Кении Каунда блистательно обосновал отказ своей страны стать poubelle[57]Европы даже за так необходимую Кении валюту:
«Лучше быть бедными, но живыми!» (В Африке демократия, а вместе с нею и ханжество менее развиты, чем в государствах санаторного типа. Там лидеры еще могут позволить себе время от времени честные заявления.) Несомненно, что администрациям европейских санаториев придется повторить эту фразу и очень скоро. И много раз. Экологическая партия в случае нескольких катастроф масштабов Чернобыля окажется завтра первой партией, ужас работает быстро, его агитация — шоковая.
Прогресс конечен. Но администраторы не хотят объявить об этом. Ибо администрация, объявившая, что следует пересмотреть саму концепцию поведения человека на земле, осмелившаяся заявить, что человечеству следует перестать быть безжалостным оккупантом-эксплуататором, отказаться от нынешнего чрезвычайно завышенного уровня жизни, подпишет себе смертный приговор. Она не только лишится десятков процентов голосов избирателей, но, в случае если попытается ввести реальные меры, препятствующие бездумной эксплуатации планеты, столкнется с кровавыми бунтами. Известно, как непопулярны так называемые austerity measures[58] у населений. Наверняка в администрации есть специалисты, изучившие проблему и знающие, что прогрессу, в его современном понимании, настал конец. Но ведь сущность администрации — доминировать больных. И администрация доминирует People, возбуждая и поощряя их аппетиты.
Распространенная европейская традиция: литература, философия, сами People всегда обвиняли исключительно администрации во всех «негативных» деяниях цивилизации (один из образов: лидер-тиран, насилующий невинных People). People же всегда выходили из анализов чистенькими. (Ибо при народовластии невозможно подвергнуть сомнению народ. Если признать, что People безответственны, жадны, в большинстве своем бесталанны, ленивы, неспособны к самостоятельному мышлению и определенная часть их просто жестоки и злобны, — то это будет смертельным ударом по народовластию.) Первая мировая война, если не игнорировать одни факты и не подчеркивать намеренно другие, была в такой же степени инспирирована популярным шовинизмом народов Европы, как и целями национальных администраций того времени. (Менее всего в ней повинны прославленные в советских учебниках истории поиски рынков сбыта.) Демократический лидер Адольф Гитлер был избран относительным большинством германцев в январе 1933 года свободным голосованием, по желанию, без принуждения и стал Фюрером Германии в 1934 году с согласия 87 процентов избирателей. Сегодня наконец следует снять часть вины (за войны, жертвы, лишения и разгромы) с администраций прошлого и возложить ее на плечи People. Они слишком долго проходили в невинных.
Так что они работают вдвоем. People — священны и безгрешны, но у них нет непосредственной власти. Они лишь могут шантажировать администрацию, угрожая сменить ее на следующих выборах на более благосклонную к People (больным санатория).
У администрации есть мягкая (результат мутаций) власть, она практикует над больными мягкое насилие, но она зависит от них и потому заискивает перед ними. Взаимный шантаж People — администрация считается в демократическом обществе явлением здоровым. Но в результате того, что администрации заискивают перед больными, они вынуждены принимать решения в ущерб долговременным интересам санатория. В ущерб Человечеству.
В определенном смысле администрация симпатичнее People. Уже хотя бы потому, что она — «взрослая» сторона, вынужденная потакать капризам избалованного вечного подростка People. К тому же People шпионят за лидерами, администрации нелегко утешить себя проявлением человеческих чувств — быть corrupted или проявлять жестокость. Следствие шпионства: притворство стало искусством администратора.
«Прогресс…», «информативная революция…», «новая технология…», «роботизация…» — поет для People администрация. Экономический кризис, recession[59], даже только их призраки, также выгодны администрации. Ибо в моменты опасности еще более необходима People твердая отеческая рука. Уверенные в том, что большая часть People есть недочеловеки, администраторы, естественно, не высказывают этого вслух. Ибо если они выбраны недочеловеками, — их власть незаконна.
Интересно остановиться здесь на давней распре между двумя блоками санаториев, Западным и Восточным, по поводу назначения и смены администраций. Западный блок утверждал превосходство своей «демократической» системы выборов над системой, принятой в восточных санаториях, где обыкновенно Глава Партии назначался Партией и был фактическим главой государства. От избирателя требовалось лишь освятить его назначение, опустив в урну бюллетень с его именем.
Распря имела причиной одновременно и нарциссизм Запада, и непонимание Западом Восточной терминологии. В санаториях Восточного блока понятие «партия» отличалось до сих пор от западного термина, оно означало организацию — Орду, собравшую всех социальных активистов и администраторов плюс сочувствующих. Как если бы PS, PC, UDF и RPR[60] объединились бы под одной крышей лишь формально, не меняя программ и не перестав бороться между собой (но фракционно), сохранив все различия. (Неудивительно, что КПСС насчитывала 20 миллионов членов.) Восточная модель администрации устраивала свои выборы (процесс отбора) за кулисами: и первичные, и последующие, да. Но Горбачев, Лигачев и Ельцин соответствовали Миттерану, Шираку и Барру французского санатория, выдвигаемым, так же как и советские лидеры, самой администрацией (на основании административных качеств: энергия etc.) — внутри себя. Различие появлялось лишь на последнем этапе процесса. В восточном варианте: группировки — фракции — партии (с маленькой буквы), представляемые Горбачевым, Лигачевым и Ельциным, договаривались (после упорной фракционной борьбы придя к несомненной победе или компромиссу) о том, кто станет лидером — директором администрации, и избирателю лишь предлагалось символически прийти к урнам и освятить его. В Западном блоке Миттеран, Ширак и Барр выносят само решение к избирателям (развернув каждый агитационную кампанию).
Участие в выборах в санатории Франции кандидатов от мелких партий не меняет сути дела ни на йоту. Вдруг возникший ниоткуда сверхмудрый «X» никогда не станет лидером. Участие еще пяти-шести кандидатов — лишь формальная демонстрация «демократичности» процесса, поэтому во время выборов ни media, ни People не очень заботятся о том, чтобы скрыть пренебрежение к этим статистам спектакля. В президентских выборах во Франции в 1988 году их выпустили на сцену (радио и теле) лишь в последний момент, за несколько недель до начала спектакля. Мелькнув в первом туре голосования, получив 3,78; 2,10; 2,00; 0,38 процента, имена и физиономии их скрылись в Лете.
Под тяжестью комплекса неполноценности и чтобы сделать приятное Западному блоку санаториев, Восточный блок ввел у себя демократическую процессуальность.