Глянув на левую руку, я окончательно отрезвел: ключа не было, так как в пьяно-гусарском состоянии я недостаточно хорошо закрепил петлю вокруг запястья. Догнав мотоцикл, я зацепился за какую-то деталь, однако это было только начало. Задач для пьяного тела было предостаточно: перевернуть мотоцикл и вернуть его в рабочее состояние, успеть за него зацепиться, а потом на него забраться. Покачав борт, я понял, что с помощью своей массы и достаточно хорошей спортивной подготовки сумею перевернуть его. Однако хватит ли мне сил удержаться, а тем более залезть на мотоцикл, который даже на холостом ходу по причине расшатанного и заклинившего рычага газа двигается достаточно резво? Я задумался.
А думал я даже не о том, доплыву ли до берега, находясь хрен знает где и будучи заправлен по самую ватерлинию коньяком. Нет, я думал о том, какие у меня могут быть варианты первых фраз при встрече с владельцем шайтан-машины, если гидроцикл сумеет от меня уплыть:
– Извини, я вернулся своим ходом: мы поругались с мотоциклом…
– Ищи свою технику в Турции…
– Черное море небольшое, а «Бомбардир» не маленький…
В общем, как говорится, и смех и грех… Набрав больше воздуха в легкие, я перевернул мотоцикл – и тут же ухватился за проем в корпусе. Чудо техники поплыло на малом ходу… Оценив ситуацию, я понял, что на слабеющих руках, пассивно плывя за мотоциклом, который стремится на свободу, в открытое море, долго не продержусь. Из последних сил, как любимое и изучаемое Дарвином животное, я рванул вверх по корпусу «Бомбардира» в заветное сиденье. Оказавшись на последнем, я поблагодарил всех морских богов за помощь и поддержку алкашу, которого жизнь взяла в оборот. Забыв о невыкатанных минутах, я тихим ходом, ухватившись дрожащими руками за руль укрощенной машины, поехал к берегу. От вопросов владельца я отмахнулся и на ватных лапках вместе с детьми пошел на канатную дорогу для дальнейшего следования в номер, где мне пришлось объясняться с супругой по вопросу, почему мы не поехали на прогулку в Ялту. Но после схватки со взбесившимся морским конем мне это показалось совсем уж незначительным.
АЙ-ПЕТРИ
При выборе маршрута для экскурсии я рекомендовал семье гору Ай-Петри, которая по фотографиям и описанию напоминала могучего, красивого, вставшего на дыбы коня высотой более тысячи двухсот метров, из седла которого виден весь Крымский полуостров. Сочетание высоты, морских далей и девственной зелени манило на вершину Святого Петра (название горы в переводе с греческого). Однако в описаниях тура не было сказано о толпах татар, которые оккупировали гору под видом предпринимателей. А жаль…
В предвкушении поездки рука потянулась к заветному «Коктебелю», и убогий номер окутал аромат достаточно приличного севастопольского коньяка. Добрая половина янтарного напитка была перелита в привычную тару – пластмассовую бутылку из-под «Фанты».
Проигнорировав заманчивое предложение прокатиться по самой длинной канатной дороге в Европе, в забитом до предела приезжими из всех стран СНГ вагончике, мы заказали такси.
Проехав Ялту, зоопарк, в котором какая-то дрянь из-за разборок за землю под стоянку отравила красивейшую и умнейшую гориллу Чарли и еще ряд меньших братьев, мы повернули на горную дорогу. Дорога, которая раньше соединяла Ялту с Симферополем, была похожа на пьяную змею, ползущую на высокое дерево. По словам таксиста, дорога, по который мы ехали, раньше была единственной, как сейчас говорят, транспортной артерией между Ялтой и Симферополем. Разморившись от коньяка и всё больше пьянея от постоянных поворотов и понижающегося давления, я прикидывал, как это народ пер из Ялты в Симферополь, допустим, так это году в 1890-м. Повозки, плач детей, мат конюхов и костры вдоль дорог не воодушевляли современного человека. Я в душе радовался, что живу в XXI веке и еду по этой дороге не на повозке, а на хоть и подержанной, но всё-таки иномарке с кондиционером и вежливым водителем.
Мы поднялись на вершину. Дети, утомленные поездкой, угрюмо молчали. Как-то насторожили полуразрушенные здания гостиниц и ресторанов с выбитыми окнами и снесенными крышами. На мой вопрос, что помешало процветанию ресторанного и гостиничного бизнеса на прекраснейшей горе Крыма, немногословный водитель ответил, что «Беркут» наводил порядки и «поставил зарвавшихся татар на место». Я не стал ничего уточнять, хотя ответ был мне непонятен.
В дальнейшем картина, представшая перед глазами туристов из Москвы, быстро выдернула нас из пучины безразличия, образовавшегося в ходе поездки. Ялта и Алупка выглядели как маленькие зародыши мифических чудовищ, уютно расположившиеся на берегу большого озера. Дали манили и завораживали, хотелось кричать и молчать одновременно. Я представлял себя чайкой, парящей над просторами, и камнем, летящим вниз. Насладившись до легкого отупения, мы пошли между рядами кафе, фотографов с сапсанами и лемурами и торговцев сувенирами.
Молодые темнокожие удальцы истошным голосом зазывали отведать шашлыка, плова, лагманов и прочих кавказских блюд. Есть действительно хотелось, и не только есть – организм требовал подкрепить естественные положительные эмоции коньяком. Всё было бы хорошо, но местные зазывалы своим хамством переплюнули даже арабов возле пирамиды Хеопса, которые нагло втюхивали по тройной цене дешевые сувенирчики.
Зазывалы горы Ай-Петри фактически застывали в прыжке и кричали тебе в ухо о том, что у них «самый лучший шашлык». Если потенциальный клиент не реагировал, то они практически ложились поперек дороги и, хватая за ноги, доказывали, что больше такого мяса я не попробую, даже если стану профессиональным пастухом свиней и овец. После десятой попытки насильно затащить меня покушать, я ответил зазывале что-то резкое. В ответ получил какой-то хамский выкрик.
Коньяк, сто тридцать килограммов боевого веса и неплохая физическая подготовка заставили меня остановиться, взглянув в глаза невоспитанному торговцу мясом. Из моих уст прозвучало что-то более грубое, что задевало большую часть родни хама и характеризовало мое негативное отношение к их навязчивому бизнесу. Однако торговцы, которые, как оказалось позже, все являлись татарами, быстро начали сбиваться в стаю для проведения акции воспитания занесшегося верзилы. Позже, оценивая ситуацию, я не держал обиду на татар, у которых своя правда и своя нелегкая жизнь. Нелегкая жизнь у них началась так это примерно 18 мая 1944 года, когда вождь всех народов за неземную любовь к фашистской Германии в одночасье вытурил всех татар с Крымского полуострова.
В наше время жизнь крымских татар проходит в постоянной войне с местными властями за каждый участок земли на их исторической родине. Их не любят ни власти, ни местные, ни туристы. Будни татары проводят в постоянном противостоянии. Они одиноки, никому не нужны и злы. Их лица не излучают радости и надежды. Такая окружающая обстановка заставляет вести стайный образ жизни и быстро давать отпор любым попыткам отбить уже завоеванное или реагировать на конфликтные ситуации, возникшие при ведении их нелегкого бизнеса.
Что касается моего расклада с татарами, он не сулил мне ничего хорошего и динамично накалялся. Меня уже окружало около тридцати человек, похожих друг на друга и хаотично выкрикивавших завуалированные угрозы. Я не стал давать заднюю: на меня смотрели двое сыновей и туристы, ни один из которых, кстати, даже не попытался вмешаться в ситуацию.
От пустых угроз перешли к более выверенным и обидным заявлениям – я начал снимать майку, часы и цепи. Я попытался обвинить собравшихся в барыжничестве и наглом, навязчивом ведении бизнеса. На что получил ответ, что барыги – это продавцы наркотиков, а активное зазывание покушать – это их бизнес.
Меня начали отождествлять с уголовником. Обстановка приближалась к фронтовой, количество воинствующих татар приблизилось к семидесяти. На увеличение числа противников я заявил, что сдохну под их мангалами, но не отступлю, и предложил, ссылаясь на общепринятые мужские устои, устроить кулачный поединок один на один.
Базарное татарское войско тут же выставило пару бойцов на выбор, один из которых был чемпионом крымской области по боксу, а второй, как оказалось позже, – бывшим спецназовцем. Большая часть татар была вооружена оружием пролетариата – палками и камнями, в глазах горела ненависть. Меня не пугали угрозы, спортивные статусы бойцов и их желание поквитаться за мои обидные слова: я был как минимум в два раза больше каждого из них, жал от груди сто пятьдесят,