Ходил я как-то за грибами и заблудился.

Попал в незнакомое место — кругом полянки, одна за одной. Огорожёны полянки густым березняком, заросли травой и похожи все друг на дружку.

Вот и попробуй, найди дорогу домой. Если бы ещё знал где, — на севере или юге дом находится, то выбраться легко.

Найдёшь пень свежий или мох на северной стороне — и сразу всё ясно станет. А то ведь целый день кружился по лесу и, конечно, где какая сторона света — представления не имеешь!

Лёг я на пахучий дикий клевер, задумался. Лежу, а кругом, как провода под ветром, гудит: «Жжж-жжж-жжу-у!» — пчёлы.

Стал я за ними наблюдать. Вот эти тёмно-коричневые — шмели, лесные жители. Летают тяжело и гудят, как басовая струна. Эта вот с ядовитыми жёлтыми полосами промеж чёрных — оса. У неё повадки совсем не пчелиные — летает быстро, звенит. На цветок сядет — пёстрое брюшко покачивается. Смотреть-то даже и то неприятно.

А вот эта, тёмно-жёлтая, — настоящая домашняя пчела. Их на поляне всего больше.

Стал я считать, сколько цветков пчела на поляне облетает, со скольких взяток возьмёт. Пчела с цветка на цветок — и я за ней следом. После одиннадцатого цветка поднялась она высоко, сделала круг и скрылась за березняком. Следующая снялась после девятого — и опять в ту же сторону.

Догадались теперь, как я дорогу домой нашёл?

Вспомнил я, глядя на пчёл, как Мокеич дикий мёд добывает. Набравшие взяток пчёлы всегда прямую дорогу к улью выбирают. Только сумей приметить «нагруженную» работницу.

Вот Мокеич за ними и следит, смотрит, куда летят. Одна из глаз скроется, — он следующую ждёт и снова за ней в путь. Иной раз километров пять пройдёт, а своего добьётся: найдёт колоду с мёдом!

А я в тот раз отправился в ту сторону, куда домашние пчёлы летели. До ульев я, правда, не дошёл, но на дорогу выбрался быстро.

Дерево на протяжении года растёт неравномерно: летом нарастает больше, зимой меньше. На солнечной стороне древесина нарастает активнее, чем на теневой. В результате получаются годовые кольца, хорошо видные на свежем спиле: они шире там, где дерево росло более активно. По этому признаку можно определить: юг — там, где шире кольца.

Шмели — отдалённые родичи пчёл, отличаются от них толстым брюшком с жёлтыми, красными и чёрными широкими поперечными полосами. Их места обитания — разреженные леса, луга, степи. Их гнёзда расположены в подземных норах или дуплах.

Пчёл существует множество видов, они обитают в тёплых странах в основном в лесах. Живут большими семьями. Для выкармливания личинок пчёлы собирают нектар, из которого получается мёд. Ради мёда несколько видов пчёл были одомашнены, их разводят в ульях: такие пчёлы называются домашними.

Есть у меня приятель Петька. Много мы с ним по лесам путешествовали, зимой с гор на одних санках катались, летом вместе купались и рыбу удили.

А однажды нашли мы с Петькой в лесу пень гнилой, из таких, что по ночам голубовато-зелёным огнём светятся.

Такой пень на многое употребить можно. Например, взять и прибить кусочки на потолок в сарае, где мы летом спим.

Ночью проснёшься — и почудится, что лежишь под открытым небом и над тобой звёзды сияют.

Теми кусками, что помягче и вроде глины, можно рисунки на стене нарисовать, например, волчью пасть, с горящими зубами и глазами.

Да мало ли ещё чего можно придумать!

А мы сделали иначе.

Нам с Петькой часто домой с реки возвращаться приходилось уже в потёмках, а дорога лесом идёт. Вот и крошили мы понемножку пень, совали гнилушки в развилины сучков да в дупла. Получались у нас лесные фонарики на дороге.

Хоть светят не ярко, но с пути не собьёшься!

Источник света — не сами гнилушки, а мицелий грибов (в том числе опят), растущих на гниющей древесине. В процессе жизнедеятельности грибы вырабатывают химические вещества, содержащие фосфор, который при окислении светится. Чем гуще мицелий прорастает гнилушку, тем сильнее её свет. Он светится всё время, но виден только в темноте.

В лесу нашёл я полянку, где белка запасает на зиму грибы.

Полузасохшие подберёзовики и опята висели на сучках ёлок, повыше человеческого роста.

Стоят деревья, будто короткими шпагами проткнули грибные шляпки.

Странная картина!

А все корешки от грибов торчат под этими же деревьями, в пушистом мху.

Я и подумал: «Соберу-ка сейчас все эти висячие грибки. То-то дома удивятся — принесу из лесу грибы уже почти высохшие».

А вот доставать их неудобно оказалось. Висят грибы выше головы, — значит, за каждым грибом на дерево лезть надо или палкой сшибать. Но палкой опять нельзя — нижние частые ветки мешают.

Получилось у меня, как у лисицы в басне: «Хоть видит око, да зуб неймёт!»

Вот если бы найти ту кладовую, куда уже снесла белка сухие грибы, — тогда другое дело. Тогда и слазить на дерево можно.

Да только как найдёшь эту кладовую?

«А что, — думаю, — если прийти сюда перед дождём? Ведь тогда белка все эти припасы потащит спасать от воды! Если вовремя попасть — и найдёшь кладовую»

Так и решил поступить.

Как-то пасмурным днём заметил я, что закрываются на лугу клеверные листочки, — три зелёных пальчика в кулачок сжимаются. Значит, — скоро дождю быть.

Отправился я в лес и поспел как раз в то время, когда белка работала. Таскала она грибные шляпки всего шагов за десять от полянки, в дупло трухлявой берёзы.

Сдёрнет лапами гриб, схватит в зубы и, как собака с поноской, бежит по ветке к дуплу.

А бежать нелегко. Чуть поменьше беличьей головы грибная шляпа. Неудобно её тащить. Тяжёлая работа.

А тут ещё дождь накрапывать стал. Заторопилась белка — отдыхать некогда, — как стрела, замелькал рыжий беличий хвост.

Тогда и я на дерево полез. Только полез на… ёлку.

Посшибал палкой висячие грибы. Собрал их в корзинку и принёс к берёзе.

Дупло совсем низко от земли находилось, у первой развилины сучьев.

Привстал я на пенёк и запихал всю сушёную добычу в беличью кладовую.

И пока я с грибами управлялся — дождь вовсю хлынул. Пришлось мне вымокнуть.

Да только я не жалел.

Хоть и пришёл домой мокрый, но грибы в кладовой у белки остались… сухие.

Грибы входят в рацион белки в конце лета и осенью. Она