Она знала о лыжах все или почти все. Знала стили «классика» и «конек», знала, что такое «дуга лыж» и «зернистость снега»…
К двенадцати годам Александра ходила на лыжах наравне со своими родителями, и отец страшно гордился ею. Говорил, что у нее есть «чувство лыж». Всей семьей каждый выходной они уходили в лес на целый день и катались там до вечера. И она ничуточки не уставала и была готова кататься еще и еще…
Но после гибели родителей она возненавидела лыжи, снег, зиму. И больше не вставала на лыжи. Никогда.
Родители не вернулись из уральского городка, куда они ездили к родственникам. Отец был родом из тех мест. Они сорвались нечаянно в снежную пропасть и погибли.
Санька сидела дома у Лидии Григорьевны и рисовала, когда та вошла в комнату и, вытирая глаза краем фартука, сказала ей об этом. Дальше Александра ничего не помнит. Ни похорон, ни чьих-то объятий и слов утешения, которые были ей не нужны – ведь родителей было не вернуть. Таких радостных, веселых, красивых и сильных. Не вернуть их походов в лес, убегающей вдаль лыжни, которая манила за собой, слепящего ярко-белого пространства, предвкушения долгого дня и такого же долгого вечера…
Все осталось где-то там, а вот где – Санька не знала, какое подобрать этому название, – может быть, в темной каморке, запечатанной на крепкий замок, который уже никогда не открыть.
Наверное, она сошла бы с ума, если бы ее сразу не забрали к себе старые друзья их семьи – Шамсановы. Какое-то время – около двух месяцев она жила в их семье, и та забота, то внимание, которыми они ее окружили, помогли сохранить рассудок и выжить. В семье росла Лилька, почти ровесница Александры – младше ее всего на год. Лиля не отходила от нее ни на шаг, стараясь не оставлять Александру наедине с ее горем и состоянием полной апатии. Мать Лильки Карина старалась накормить Александру повкуснее, но у той кусок не лез в горло. Блюда кавказской, татарской, русской и польской кухни были необыкновенно аппетитны и источали соблазнительные ароматы. Все эти сациви, лобио, пирожки с капустой и мясом, блины, бигусы проплывали мимо глубоко равнодушной к ним Александры, что печалило Карину и ее мать Эву Станиславовну, седоволосую красавицу из знатного польского рода.
Карина, глядя на Александру, часто говорила по-грузински одну фразу. Однажды Александра попросила Лильку перевести. «Не знаю, что будет с этой девочкой дальше, ведь ей совсем не хочется жить» – означали те слова.
И с тех пор каждый раз после этой фразы у Александры в горле вставал комок.
Отец Лильки часто был в командировках, и всем домом заправляли мать и бабушка – Эва Станиславовна…
Жила Александра у Лильки недолго – два месяца, но это время запало в память.
Потом у Саньки объявились родственники со стороны отца.
Бабушка Нина Семеновна переехала в Москву из Армавира, чтобы смотреть за Александрой. Она была уже слаба, часто болела, особой близости между ними не установилось, но Александра была ей благодарна, что та возилась с ней, готовила и воспитывала, как могла. Если бы не она – Александру бы ждал детский дом. Спасибо и на том, что ее туда не сдали.
После школы Александра поступила в институт, особо не задумываясь о будущей профессии. Нина Семеновна к тому времени умерла, и Александра осталась одна.
Склонностей у нее ни к чему не было, и было совершенно все равно, где и кем в дальнейшем работать. Самый низкий конкурс был на статистическом отделении одного не самого престижного московского института, и она подала документы туда, чтобы пройти без помех. Учеба ничем выдающимся не запомнилась, друзей она не приобрела, а наоборот, сторонилась людей, словно они ей были совсем не нужны. Наверное, она была по жизни одиночкой и была способна справляться со всем, в том числе и с собственной жизнью, сама. Единственной подругой была Лилька Шамсанова, но виделись они с ней не так уж и часто, у Лильки, выросшей в настоящую красавицу, была бурная личная жизнь, в которой Лилька чувствовала себя как рыба в воде. И без череды поклонников, воздыхателей и обожателей своей жизни и не представляла.
После института Александра пошла работать, но так как она не умела и не хотела сходиться с людьми, то ей приходилось частенько менять офисы и конторы. Она нигде долго не задерживалась: то начальник был редкостная скотина, то работа – скучная и нудная, то коллектив – невыносимый, то фирма разваливалась на глазах и сотрудников отпускали в свободное плавание. Кем она только не побывала: администратором в офисе страховой компании, помощником главного бухгалтера, менеджером по продажам, операционистом в коммерческом банке, инспектором в пенсионном фонде, сотрудником рекламного агентства.
Время было неспокойное – строительство «капитализма с человеческим лицом»: одни стремительно взлетали вверх, воспользовавшись удобным случаем и моментом, другие – тихо тонули без всяких надежд на перемены к лучшему. Потребности у Александры были минимальные, и поэтому на жизнь ей хватало. Иногда, открывая холодильник, она видела там лишь кусок зачерствевшего сыра, остатки колбасы и пару яиц. С голоду не помирает – и ладно. Чего еще надо?
И с личной жизнью было – никак.
Александра была выше среднего роста, поджарой, спортивного телосложения, темные гладкие волосы она зачесывала назад и делала хвост или пучок. Серые глаза, красивой формы брови, полноватые губы, безупречно белые зубы. Тридцать два года. И за всю жизнь – двое мужчин. Кому сказать – никто не поверит. Или поднимут на смех.
Первый кавалер был из студенческой жизни, и Александра уже плохо помнила его лицо. Тонкий юноша, немного заикавшийся в минуты сильного волнения. Он привозил ей из подмосковной деревни яблоки – вкусно пахнущую антоновку. У него там жила бабушка. Она встречались с ним одну осень. Ее почему-то потянуло к нему, но уже на первом свидании она поняла, что у них ничего не получится. Просто поняла, и все. Они встречались у него на даче или в квартире, когда не было родителей, часто уезжавших в командировки за границу. Вскоре они и вовсе перебрались туда жить, взяв с собой сына. Они расстались, договорившись обмениваться по электронке письмами, но потом и эта переписка сошла на нет.
Следующий кадр был уже после окончания института, и эта связь продлилась целых два года. Он был женат – тридцатичетырехлетний выхоленный мужчина. Олег сразу предупредил Александру, что из семьи он не уйдет, так как любит своих детей. При этих словах он взял ее за руку и сказал, что они, как взрослые люди, могут все устроить так, чтобы никому не причинять боли и неприятностей. Пока он говорил, Александра смотрела на него и думала: может быть, лучше такой роман, чем никакого… Она согласилась, но вскоре поняла, что это была ошибка. Олег не рассеивал ее тоску, а только умножал и увеличивал. С ним она испытала худший вид одиночества – одиночество вдвоем. Но и порвать было страшно, ведь так у нее была хотя бы иллюзия, что есть мужчина. Эти встречи проходили раз в неделю по пятницам перед законным супружеским уик-эндом. В пятницу жена, ее звали Лариса, уходила к своим родителям, к старенькой матери и парализованному отцу. А ее муж тем временем воровато урывал моменты для своей личной жизни. Он являлся к Александре сразу после работы – в начале восьмого, проходил на кухню и ставил на стол сумку с продуктами. Этот «набор джентльмена» обязательно включал в себя коробку шоколадных конфет, красное полусладкое вино, копченую колбасу, сыр, помидоры черри и фрукты – яркие апельсины, виноград и киви. Александра пыталась объяснить Олегу, что апельсины она не любит, а от киви у нее вяжет рот. Но он не слушал ее и приносил этот «набор» каждый раз. Олег приходил, Александра быстро накрывала на стол, они пили вино и разговаривали ни о чем, он рассказывал о своих делах, а она слушала его вполуха.
Умом Александра понимала, что нужно рвать эти отношения, и чем скорее, тем лучше, но почему-то все тянула и тянула… Но когда она сказала Олегу, что между ними все кончено, он вскинул на нее глаза и спросил: «Разве нам было плохо?» Глядя на этого уже начинающего полнеть мужчину, она чуть не рассмеялась. В его, мужском, понимании «хорошо» – это были встречи раз в неделю, скучный секс и редкие звонки с вопросами: «Как ты?» и «Как дела?» В один прекрасный момент Александра поняла, что от этих дежурных вопросов у нее уже сводит скулы. Раздельные праздники, грошовые подарки и ощущение заевшей на одном месте пластинки…
Этот разговор произошел в одном из кафе, куда Олег вызвал ее для объяснения: почему она не отвечает на звонки и избегает встреч. Александра думала: идти или не идти. Но потом поняла, что нужно сказать все в лицо, иначе он от нее не отстанет, будет звонить и добиваться внимания.
– Да, – громко сказала она. – Нам было плохо. Точнее –