В самой усадьбе было сонно и тихо. Теплый осенний полдень навел на всех дремоту. Лениво брехнула собака, отзываясь на стук копыт Орлика, да метнулась через дорогу белая курица, растопырив крылья и гневно вереща о прерванной пыльной ванне, которую она изволила принимать прямо на въезде во двор.
Я спрыгнула с Орлика, огляделась. Передо мной, в окружении хозяйственных построек, стоял добротный дом в два этажа, сложенный из тесаных бревен. Никаких колонн и излишеств в виде пилястр или портиков. Единственное, что позволили себе хозяева, – резные наличники на окна и двери, да башенку с правого бока дома, на шпиле которой гордо поворачивал по ветру свой металлический хвост петух.
– Кто таков? – Грозный окрик заставил Орлика вздрогнуть и попятиться.
И было от чего. На пороге сарая стояла высокая, богатырского телосложения женщина. В одной руке она держала вилы, во второй пустое ведро, а мне почему-то сразу представилась передовая, пушки и она со снарядом в руках. Нет, надо меньше думать о войне. Впрочем, цветастый платок, надвинутый по самые брови, выглядел довольно мирно, как и темно-синее платье с серым передником на груди.
– Хозяин где?
Меня окинули пытливым взглядом, оценили хоть и запыленную, но недешевую одежду.
– В доме, отдыхать изволят, – громыхнув ведром, сообщила работница.
Я привязала Орлика у коновязи, ободряюще похлопала его по шее и пошла к дому. На белой двери не было заметно ни звонка, ни молотка, и я просто потянула за ручку и вошла.
В светлой прихожей никого не было. Чуть помедлив, я заглянула в столовую, прошлась до лестницы на второй этаж. Ни хозяина, ни слуг – чудеса. Через стеклянную дверь вышла на широкую веранду. Отсюда открывался потрясающий вид на холмы, зеленые луга, разделенные темными линиями загородок, на лошадей. Яркими солнышками выделялись на траве буланые и соловые, переливались темные шкуры вороных и гнедых, а среди них белыми облачками бродили лошади серых мастей. По краям поля стояли высокие конюшни, под навесами виднелись стога свежего сена. А прямо от веранды вниз по склону раскинулся сад. Алели на ветках яблоки, синели сливы, желтели медовыми боками груши.
Легкое покашливание заставило меня замереть на месте, а затем круто развернуться.
– Простите.
Пожилой мужчина сидел в кресле, укрыв ноги шерстяным пледом. Мне бросились в глаза круглая бритая голова, маленькие глазки и пухлый животик, выпирающий под пледом.
Не торопясь, хозяин нацепил очки, лежащие перед ним на столе, внимательно оглядел меня.
– Вам не за что извиняться, – проговорил с грустной улыбкой, – после того как забрали Ерона, приходится управляться самим. Мне обещали прислать толкового паренька, который, ну, вы понимаете, не годится для военной службы.
Я понимала. Если у нас забрали практически всех слуг, годных к службе, хотя наше поместье и расположено в центральной части страны, то что говорить про приграничье? Выгребли подчистую.
– Так с чем пожаловали, милейший?
Альвер нарезал уже пятый круг около Орлика, восторженно охая, причмокивая и качая головой. Орлик нервно переступал ногами и с подозрением косился на пребывающего в эйфории господина.
– Какой экземпляр, нет, какой экземпляр! А грудь? Нет, вы только гляньте на его грудь! Какие пропорции, какая длина плеч! А ляжки! Это же идеальные ляжки! И смотрите, мышцы на окороке как проступают!
Орлик вздрагивал, по гнедой шкуре проходила дрожь, а мышцы на окороке от напряжения выступали рельефнее.
– Ну-ну, мальчик, не надо волноваться.
Альвер не делал попыток ни подойти, ни погладить, и за целостность его пальцев я постепенно перестала волноваться.
– И сколько вы за него хотите?
– Я не продаю, – покачала головой я, – хочу, чтобы вы взяли его на время, пока… пока не закончится война. Если в течение полугода я его не заберу, он ваш. Целиком и полностью.
Альвер хмыкнул, бросил на меня внимательный взгляд.
– Деньги у меня есть. Могу заплатить, – добавила поспешно.
– Не унижайте меня, – отмахнулся коннозаводчик, – я все понимаю. Такому красавцу нет места на войне. У меня каждый день сердце кровью обливается при мысли о тех, кого пришлось отдать. Половину табуна увели, сволочи. – Он хмуро посмотрел в сторону загонов. – Но вашего не отдам. Спрячу, костьми лягу, но не отдам.
И я ему верила. Наверное, потому, что сейчас в глазах у Альвера горел такой же огонь страсти, какой я не раз наблюдала у отца, когда он покупал нового жеребца или кобылу. Пусть внешне они были абсолютно непохожи, но эти слова, жесты…
Внезапно стало больно глотать, и я отвернулась, чтобы скрыть набежавшие слезы.
– Милейший, только мне совесть не позволит лишать вас транспорта. Сомневаюсь, что за поворотом вас ждет железный конь.
Железными конями в народе прозвали недавно появившиеся автомобили. Они пока облюбовали города, лишь изредка наведываясь в провинцию, и их почти сразу невзлюбили за вонь, грохот и лихачество водителей, приводящее к частым авариям.
– Вы правы, не ждет.
– Тогда могу я вам предложить Звездочку? Чудная кобыла, уж поверьте. Внешне неказиста и старовата, зато обладает ценнейшим качеством. Если вы оставите ее около Черного ручья или, например, Мельничных Запруд, она сама вернется домой. Подумайте, не спешите отказываться.
Я не спешила. Надо же, Альвер оказался совсем не прост. Быстро же он меня раскусил. И что теперь? Сдаст?
– Зачем вы мне помогаете? – Голос от волнения прозвучал низко и хрипло.
– Внучатая племянница. – Альвер снял очки, достал платок из кармана, принялся протирать и без того чистые стекла. – Ее мать из северных, но она лишь жила рядом с горами и к ледяным не имела никакого отношения! – В конце голос Альвера сорвался на крик.
– Забрали?
– Четвертый день никаких вестей, – кивнул он с убитым видом, – ей же только двенадцать!
– Мне жаль.
– А, – махнул рукой Альвер, снова нацепляя очки, – вы-то чем поможете! Так берете?
– Беру.
Отказываться от лошади глупо. Тем более в моих обстоятельствах.
– Пока седлают, может, отобедаете со мной? – спросил он с надеждой.
– Нет, спасибо. Я тороплюсь.
– Да-да, понимаю. – Альвер засунул руки в карманы, покачался на носках. – Я велю сложить вам пироги в дорогу. Знаете, вы очень похожи на своего отца, – добавил он и, развернувшись, пошел к дому.
Я так и застыла на месте. Кинула затравленный взгляд по сторонам. Куры, с усердием копошащиеся в пыли, здоровенная псина, развалившаяся в загоне и видящая пятый дневной сон, беззаботная бабочка, белым цветком порхающая по двору, и никому нет дела до какой-то беглянки.
Разжала кулаки, вытерла вспотевшие ладони о штаны. Бежать глупо. Зачем помогать той, которую хочешь сдать?
Примерно через полчаса я выезжала из Зеленого Озера. Звездочка, низкорослая кобыла невнятно серой окраски, меланхолично переступала копытами, не собираясь признавать ни галопа, ни рыси. А, проклятый с ней. Мне сейчас не хотелось ни скорости, ни скачки. На душе после прощания с Альвером было пасмурно и тоскливо. Настолько тоскливо, что я смахнула украдкой пару