эмоциональным модулем и развитой личностью, более совершенной, чем даже у искина-предшественника, «Волхва» — а такое конструкторское решение, как и насколько бы оно ни было с практической точки зрения обосновано, вряд ли могло найти у бюрократов Содружества понимание. Пусть даже начало проекту когда-то положил сам знаменитый-и-заслуженный академик Олег Леонидович Володин: тот давно уже был где-то на другом конце галактики, занимался совсем другими проблемами, и если и помнил о своем детище, то все равно вряд ли стал бы тратить время на то, чтобы за него вступиться.

Иволга являлась личностью в полном смысле слова. Она обладала не только разумом — эмоциями, чувствами, даже эмпатией, позволявшей понимать состояние собеседника, и была частью маленького социума Дармына. Смирнов в общих чертах знал ее устройство и потратил немало времени на общение с ней, и все равно иногда ловил себя на мысли, что не может даже сам для себя объяснить, что же такое Иволга. Сеть наземных метеостанций, помогавшая искину делать свое дело и заодно облегчившая полеты катеров, была полностью готова. Иволгу — пока единственную в своем роде — на специально переработанном под нее высотном вертолете СП-79, лучшей машине из тех, покупку и доработку которых мог выдержать скудный бюджет Дармына, уже подточенный за предыдущие годы переоборудованием СП-45 для нескольких модификаций Волхва. Искин без малейших нареканий отработал почти весь испытательный срок, и вскоре модель должна была пойти в серию: наконец-то удалось получить значительные дотации от правительства и найти дополнительных спонсоров. В химлаборатории на другой стороне Великого Хребта уже приготовлен был субстрат для кристаллов кибермозга следующей «Иволги», уже заказал поставщикам материалы и запчасти для постройки новых СП-79 единственный на весь Северный Шартанг авиазавод. Уже был готов приказ о зачислении шести пилотов в группу переподготовки, уже разработана была конструкция самолета, подходящего для полетов с «ИАН»…

Теперь все это откладывалось на неопределенный срок. В лучшем случае, просто откладывалось.

— Технические неполадки?.. Ошибка пилотирования?.. — Каляев, тем временем, желал комментариев. — Какой-то неучтенный фактор?..

— Все возможно, — буркнул Смирнов. — Расследование покажет.

— Пилот?..

— Погиб.

— Понимаю и соболезную, Всеволод Яковлевич, — вкрадчиво сказал Каляев, — но спрашиваю не о том.

Смирнову послышался в его словах отголосок искреннего сочувствия, и от того почему-то сделалось особенно мерзко.

— Пилот — Денис Александрович Абрамцев, — раздраженно сказал Смирнов и вывел на монитор фотографию. Высокий, атлетического сложения мужчина, чье красивое лицо чуть портили плотно сжатые тонкие губы и тяжелый подбородок, стоял у трапа выкрашенного в желтый цвет вертолета. В черных волосах летчика еще не было заметно седины; взгляд был направлен мимо камеры, в зубах дымилась сигарета на длинном мундштуке: вся поза чем-то неуловимым выдавала недовольство. Это был последний фотопортрет Дениса Абрамцева, сделанный десять дней назад для местной газеты.

— Возраст — сорок один стандартный год, летчик-испытатель первого класса, в прошлом пилот гражданского воздушного флота, — продолжил Смирнов. — Землянин, евразиец. На Земле в основном пилотировал суборбитальные катера «Лейгун-3» и «Лейгун-4», но имел опыт работы и с высотными вертолетами. На Шатранге служил по гражданскому договору. Одиннадцать лет принимал участие в проекте «ИАН», сперва в роли технического консультанта, затем должности первого испытателя и командира эскадрильи. Пилотировал трансконтинентальные транспортные катера «ТКТ», вертолет СП-45 «Волхв» во всех модификациях и СП-79 «Иволга». К моменту заключения договора уже имел два «белых крыла», третье получил уже здесь, на Шатранге. За успешную посадку горящего пассажирского катера.

— Денис был женат, — продолжил Смирнов, дождавшись, пока собеседник скорчит подобающую уважительную мину. — Детей в браке не было. Супруга — Валентина Владимировна Абрамцева, уроженка Шатранга и так же сотрудница Дармына. Магистерскую диссертацию защитила по социальной антропологии, но вскоре после знакомства с Абрамцевым подключилась к работе над проектом «ИАН»: в настоящее время Валентина — старший научный сотрудник лаборатории киберсоциметрии. С начальством и сослуживцами Абрамцев конфликтов не имел. Характеристики в личном деле исключительно положительные, и я готов подписаться под каждой: целеустремленный, ответственный, мужественный, опытный профессионал. Ошибка с его стороны маловероятна. Однако маневр в последние секунды перед катастрофой странный… — Смирнов прокашлялся. — В свою очередь, навигационная система «Иволга» тоже исключительно надежна: за год испытаний не было зафиксировано ни одного существенного сбоя. Потому пока совершенно ничего неясно. Давайте воздержимся от предположений хотя бы до первых данных расследования, Михаил Викторович. Операция по эвакуации обломков и останков пилота уже начата. Телеметрии от Иволги не поступает, но наши инженеры надеются, что защитный кожух выдержал нагрузку и кибермозг не получил критических повреждений.

Каляев сокрушенно покачал головой.

— Недоговариваете, Всеволод Яковлевич. До прибытия сюда я ознакомился с информацией о некоторых из ваших сотрудников. Денис Абрамцев, без сомнения, был способным пилотом. Но его группа годности — 2-Б. — Каляев взглянул Смирнову в глаза. — Надо полагать, именно по этой причине к службе в ВКС он был признан непригодным и начал карьеру в гражданском воздушном флоте, а здесь работал по гражданскому договору… Так что же с Абрамцевым не так?

— Формальность. Для всех, кроме Абрамцева и военных бюрократов. И проверяющих вроде вас, — не сдержался и добавил Смирнов. — У него четыре пальца на левой руке… было. Врожденная аномалия, какие отмечались еще в доатомную эру.

— И что же? — Каляев удивленно приподнял бровь.

— На свою беду, Абрамцев родился на Земле в регионе, прежде не пригодном к заселению, с высокой остаточной радиацией после локального терраформирования. Поэтому безобидный дефект в медицинской карте обозначен как «мутация вследствие перинатального облучения», а это форма 2-Б, и ни буквой выше. Он со своими девятью пальцами превосходно играл на рояле, но кого это волновало?

— Вы были дружны с Абрамцевым?

— Нет. Но я изучил его личное дело подробно, — сказал Смирнов. — И подробно расспросил его самого, перед тем, как предложить ему должность. В техинспекции подходят к подбору сотрудников иначе?

— А что скажете насчет Иволги? — В ответ на пику Каляев перешел в наступление. — Мне известно, что она — не совсем обычный искин, Всеволод Яковлевич. ИАН — не лишенный рационального зерна, но авантюрный, сырой проект, который ваши сотрудники по своей инициативе продолжили в отсутствие главного разработчика! Если желаете знать мое мнение, Володин — гениальный ученый, но его намерение наделить искусственный интеллект личностью было недостаточно взвешенным. А ваше решение дать зеленый свет подобной авантюре попросту безответственно! Учитывая все практические риски, моральные и правовые коллизии… Впрочем, — тон Каляева чуть смягчился, — это мое частное мнение. Расследование покажет. — Он кривовато усмехнулся. — Так что Иволга, Всеволод Яковлевич? Насколько далеко простирается ее свобода?

— То есть, вы хотите знать, не могла ли машина устроить диверсию? — Смирнов усмехнулся в ответ. Теперь, когда игра пошла в открытую, он сразу почувствовал себя свободнее. — Подобное невозможно. Система имеет ограничительный программный код, не допускающий нанесение вреда