Я перестала ходить в гости к подругам – он там везде лезет, что-то такое безумное предлагает их детям. Недавно они выдавили в унитаз весь тамошний запас зубной пасты (хозяйская девочка сказала, где он хранится), спускали воду, смотрели, как она там закручивается в разноцветные спиральки, лазали втроем руками в унитаз и что-то там исследовали. В другой раз с десятилетним (!! – но инициатива была моего) сыном подруги «играли в водопад» – открыли окно, вылезли на подоконник и лили вниз воду из большого кувшина. С двенадцатого этажа. Пришли люди, позвонили в дверь. Моя подруга чуть с ума не сошла, говорит, что не могла и подумать, ее парню такого никогда бы в голову не пришло. Естественно, я все время настороже и совсем не могу ни с кем общаться – ни с хозяевами, ни с другими гостями. Лучше вообще не ходить.
– Ваш сын – прирожденный исследователь, – констатировала я.
– Возможно, – мать скептически поджала губы. – Но мне от этого почему-то никакой радости. Я даже сама к врачу сходила: может, у меня самой с нервами что-то не так? Но он мне даже «Новопассит» не прописал! И я совершенно не понимаю, в чем тут дело. Бывает, что женщины рожают ребенка просто по залету или потому, что время пришло или родные давят, и потом с чего же им этого ребенка любить? Но у меня-то все было не так! Я хотела ребенка сознательно, готовилась к его рождению, все продумывала, с таким удовольствием покупала приданое, все обустраивала, мечтала о нем, представляла, как мы будем все втроем гулять в парке, сидеть за столом, читать по вечерам книжку… И вот он родился. Я в порядке. Ребенок (все это подтверждают – и врачи, и в садике, и вам явно тоже так кажется) в порядке. Что же пошло не так? Почему у меня ужасное стойкое ощущение, что я его не хочу? И что мне теперь с этим делать?
История вторая– Я такой никогда не была.
– Вероятно, вы были другой.
– Она как будто неживая какая-то.
– Уровень витальности вашей дочери вас не удовлетворяет.
– О, точно! Как вы сразу поняли!
Еще бы. Гуманистическая психотерапия по Роджерсу. Не фунт изюму.
– Расскажите, пожалуйста, подробнее, что вас не устраивает.
– Знаете, я вот сразу хотела именно дочку. У меня у самой две старших сестры, мы в детстве были такой сплоченной бандой, у нас и сейчас прекрасные отношения, и мы без вопросов друг за друга горой. Поэтому за мальчика я не была уверена (они ведь другие все-таки), а уж за девочку – наверняка. «Я буду с ней дружить!» – так я сразу решила, и мы всё будем делать вместе, по договоренности, я не буду ругать ее за двойки, и нам будет здорово и весело.
Вы знаете, она сейчас в седьмом классе и у нее нет двоек. И никогда не было.
– Вас это расстраивает?
– Да нет, конечно! Но ведь двоек у нее нет не потому, что она любит учиться. Она просто боится учителей. И делает уроки иногда по пять часов в день. С таким, знаете, унылым лицом…
Я ей говорю: пойди погуляй с девочками! А она: спасибо, я не хочу!
Я в детстве лазала по крышам и спускалась в люки, потом мы тайком от родителей ездили за город, там жгли костры. У меня и сейчас прекрасные друзья, мы обожаем путешествовать, смотреть новые места, что-то узнавать. Я давно занимаюсь серфингом и горными лыжами…
– А ваша дочь боится и того и другого.
– Именно! Как вы догадались? Она раньше соглашалась, но вы бы видели, с какой кислой физиономией! У меня такая физиономия в детстве бывала только тогда, когда учительница предлагала мне переписать трехстраничный диктант, в котором я сделала тридцать три ошибки!
– Ваша дочь перепишет такой диктант без проблем.
– Не сомневаюсь. Но ей не надо. У нее врожденная грамотность. Теперь она отказывается вообще от всего, что я ей предлагаю. Если ее не трогать, она будет весь день лежать на диване, играть в шарики на планшете, смотреть комедии и пустенькие сериалы. Может почитать сказки для начальной школы. Потрепаться с подругой по телефону (она у нее всего одна, точно такая же, как моя дочь, – никуда не ходит, ничем не интересуется).
– У вашей дочери нет совсем никаких увлечений?
– Да, да, конечно, ради справедливости – она любит вышивать крестиком по уже готовым рисункам, играть с котом (куплен по ее просьбе, она очень прилежно за ним ухаживает), и еще уже много лет она выращивает у себя на подоконнике разноцветные фиалки. Кажется, всё.
Мне с ней бесконечно скучно. А она меня, кажется, просто боится. У меня такое ощущение, что меня кто-то обманул, но я совсем не понимаю, кто бы это мог быть. Это мой единственный ребенок, с мужем я давно в разводе. Завести другого? Но где гарантия, что он будет иным? Да и технические вопросы – детей ведь надо содержать и все такое. Изменить ее я не могу, хотя, видит бог, пыталась всеми доступными мне способами. Нам давно не о чем говорить. Мы, в общем-то, чужие друг другу. Она явно облегченно выдыхает, когда я ухожу из дома. С ней нет никаких проблем, но мне иногда хочется, чтобы были – чтобы мне позвонили из школы или из милиции и сказали, что моя дочь разбила окно, напилась в школьном туалете, села в поезд без билета и уехала на Дальний Восток, потому что я ее тоже достала. Стыдно признаться, но несколько раз в жизни я ее просто хватала за плечи и трясла, как тузик грелку, – мне хотелось, чтобы в ее тусклых глазах хоть что-то отразилось и она мне сдачу дала или хоть сволочью обозвала, что ли… Это все неправильно, ужасно, я сто раз понимаю, но что мне сейчас делать-то? Ведь ей всего тринадцать, нам еще вместе жить и жить…
Таких историй у меня, конечно, не две. Их много, выплеснутых, проговоренных. А еще больше тех, в которых все молчат. Годами.
Одна моя клиентка из таких «пострадавших» очень своеобразно эту проблему сформулировала:
– Это как с дорогим платьем. Увидел в магазине на вешалке, вроде понравилось. Прикинул на себя – ничего, красиво. Продавец подтвердил: вам впору, сидит хорошо. Ну ты и решил: покупаю, беру, вот деньги, заверните. Принес домой, опять примерил, повертелся туда-сюда, может, даже сходил куда и тут понял: не твое! И с платьем все в порядке, никакого брака, и с тобой тоже, но вот просто не твой фасон, и все! Ничего рационального, ничем не объяснить, однако…