Я возился с путами, впервые после нашей встречи прикасаясь к её коже. Анья не дрожала и не сопротивлялась, как тогда. Спокойно склонялась и поворачивалась, чтобы мне легче было её развязать. Я запоздало подумал о том, что она за часы ожидания могла бы найти какое-либо оружие и сейчас пустить его в ход, но эта мысль показалась мне нелепой. Я словно знал – Анья так никогда не поступит.

Наконец, я закончил. Анья размяла затёкшие руки, растёрла ноги и улыбнулась мне. Я мечтал увидеть на её губах улыбку, но теперь сбывшаяся мечта вызвала прилив крови к лицу.

– Не вижу смысла в таких предосторожностях, – я кивнул на валявшиеся на полу верёвки. – Вокруг слишком много фалийцев, чтобы ты могла сбежать.

Анья кивнула.

– Спасибо. Без них намного лучше.

– Нам предстоит проделать долгий путь в этом фургоне, – продолжал я. – Постарайся не делать глупостей, о которых потом придётся пожалеть.

– Не буду, – и я почему-то безоговорочно поверил в её честность. – Оказывается, у тебя красивый голос. Раньше я этого не замечала.

Я потерял дар речи, не зная, что и сказать на это. Золотистые глаза Аньи приковали мой взгляд.

– Меркопт.

– Да?

– Ты не хочешь убивать меня?

– Не хочу.

– Почему?

– Не знаю. Я пытался, но не смог. Не решился.

Анья опустила глаза.

– Но это значит, ты опять будешь пытать меня? Снова и снова?

– Нет. Я больше не хочу этого делать.

Она улыбнулась, и лицо её излучало умиротворение, которое передавалось и мне.

– Я рада. Ты вовсе не такое чудовище, каким хочешь казаться.

Я тяжело вздохнул.

– Мне бы хотелось всего лишь казаться чудовищем, но ты ошибаешься, Анья. Я ужаснее, чем ты можешь себе представить. Я убивал и мучил с детства. Я наслаждался этим!

– Но ты нашёл в себе силы остановиться.

– Нет. Будь на твоём месте кто-то другой, я бы оставался прежним.

Она замолчала. Надолго. Я испугался. Вдруг я слишком упорно настаивал на своей порочности и убедил Анью, что недостоин её сострадания? Но Анья заговорила вновь, ещё радостнее и увереннее, чем прежде:

– Значит, само провидение послало меня сюда, чтобы я привела твою заблудшую душу к Свету.

Она говорила с верой и искренностью ребёнка. Как бы мне хотелось, чтобы в её словах была хотя бы доля правды!

– Боюсь, я тебя разочарую, – прошептал я.

Анья прикоснулась к моей щеке, и у меня перехватило дыхание.

– Шрам… Ты так и не избавился от него. Я сожалею, что поранила тебя. Позволь мне исцелить твою рану.

– Нет, – она убрала было руку, но я успел перехватить её своей, не желая лишаться волшебного ощущения её прикосновения. – Я ни в чём тебя не виню. Ты поступила правильно.

– Тогда почему ты не хочешь, чтобы я избавила тебя от шрама?

– Когда я чувствую боль от него, думаю о нём, вижу его в отражении, я вспоминаю тебя.

Анья смутилась и высвободила руку из моих пальцев.

– Ты говорил, он напоминает о твоей слабости.

– Верно.

Какое-то время мы молча сидели рядом. Тишину нарушали скрип колёс, ржание лошадей и отдалённые разговоры.

– Раз уж мы заговорили о том случае, – произнёс я, – сожалею, что отобрал твоё кольцо. Вот, возьми.

Анья загадочно улыбнулась, глядя на протянутое колечко, и лишь покачала головой.

– Оставь его себе. Лучше думай обо мне, рассматривая колечко, а не страшный шрам.

– Это фамильная реликвия? Или подарок близкого человека? Если так, то я не могу принять столь ценную для тебя вещь.

Анья покраснела.

– В нём нет ничего особенного. Такие кольца носят все девушки Онрилл-Этила во время… девичества. Их снимают, когда становятся взрослыми. То есть… выходят замуж.

Меня это настолько смутило, что я даже не нашёлся, как ответить. Просто молча спрятал кольцо обратно в карман. Анья, не поднимая глаз, теребила подол платья. Я заметил, что свеча почти догорела, и воспользовался неловкой паузой, чтобы заменить её на новую.

– А куда мы едем? – спросила Анья.

– В Фальцию. В Тёмную Цитадель.

Эльфийка поникла.

– Я слышала, там никогда не видно солнца. Это правда?

– Да.

– Ужасно. Как вы живёте без солнечного света?

– Когда ты не знаешь о существовании чего-либо, привычный порядок вещей кажется единственно верным. Большинство фалийцев умирают, так и не увидев чистого неба за свою жизнь.

– Как жестоко.

– Вовсе нет. Они ведь не знают иного неба. Для них такая жизнь естественна.

– Это ещё хуже. Они рождаются во Тьме, они даже не знают о существовании Света. Им неизвестно о самой возможности выбора!

Я понимал, что говорит она не только о небе.

– Фалийцы сами выбрали такой путь. Они всегда выбирают Тьму.

– Каждый из них?

Анья смотрела на меня с вызовом. А я невольно вспоминал своевольных детей, не пожелавших принять фалийские порядки и превращённых в Рыцарей Смерти.

– Большинство. Но они и определяют будущее.

Опечаленная Анья покачала головой, но дальше спорить не стала. Вместо этого она спросила:

– Что теперь будет со мной?

Каждый раз я гнал от себя мысли о будущем Аньи. Но теперь этот страшный вопрос задала она. Будь всё, как раньше, она бы в конце концов умерла, не выдержав ежедневных пыток. Но теперь… Даже, если я довезу её до Тёмной Цитадели, что делать дальше? Я не смогу прятать её вечно и защитить тоже не смогу. Это приводило меня в ужас.

– Я не знаю.

Анья долго и пристально смотрела на меня. Поняла ли она, какие мысли меня тревожили? Возможно. По крайней мере, настаивать на более определённом ответе она не стала.

– Сегодня меня наконец-то вывели на воздух, – заговорила Анья. – А я даже не поняла, день снаружи или ночь.

– Сейчас ночь. Ехать мы будем ночью, а днём останавливаться на привал.

– Понятно, – она окинула взглядом загромождённое пространство. – Где мне спать?

– Сейчас переложу вещи, и места будет достаточно.

Я расчистил для Аньи угол, сдвинув в сторону сундуки и тюки. Она заулыбалась, когда я постелил для неё матрас и дал одеяло.

– Кажется, я уже вечность не спала в нормальной постели.

– Это меньшее, что я могу для тебя сделать.

Себе в другом углу я соорудил подобие постели из запасной одежды. Я не стал говорить Анье, что отдал ей свой матрас и одеяло. Она, столь прекрасная и чистая душа, вынуждена была жить в нечеловеческих условиях, а в последние четыре дня ещё и по моей вине. Она так сильно обрадовалась столь обыденной вещи, как постель… Меня жёг стыд, за то, что этой святой душе было отказано в элементарных удобствах.

Утром я проснулся в приподнятом настроении. Хоть неизвестность и пугала, Анья говорила со мной и улыбалась, а я наслаждался новым для меня ощущением счастья. Но радость была недолгой. Когда я пошёл за едой для себя и Аньи, то столкнулся с Сольвером, и у нас состоялся разговор.

– Знаешь, Вайрис беспокоится о тебе.

– Вот как? На него не похоже.

Сольвер изучал меня проницательным взглядом. Я же старался вести себя непринуждённо. И, хотя за годы службы в Тёмной Цитадели это вошло в привычку, сердце у