Пришел Танин черед пожимать плечами. Она не знала, что она думала. Она вообще-то предпочитала по жизни задумываться как можно меньше, предпочитая действие всякого рода релаксации.
— Самое странное, что я также думаю, что акт сведения счетов с жизнь имел место быть! — дурачился Сашка. — Вот ведь дела, — просто тетрадка в клеточку, и вроде ничего "такого" в ней и нет. А ощущение, — будто в паутину сопливую какую-то вляпался.
Лена вздрогнула. Саша вслух озвучил её мысли.
— Угу, — хмыкнул Серега, — ничего "такого". Просто
" Нет лучше влагалища
Чем очко товарища
Пусть пахнет похуже
Зато идет потуже", — с непонятно откуда взявшимся выражением продекламировал Серега.
— Заткнись ты! — Хором закричали девушки.
— А я-то что? — ухмыльнулся Серега. — Сами начали.
— Ну ладно, хватит об этом, — хлопнул по полу ладонью Сашка. — Мне вот кажется, что я знаю, чем мы сейчас с вами займемся. Как насчет небольшого спиритического сеанса? Кто — "за" — поднять руку. А можно и ногу?
Все засмеялись и проголосовали "за".
Лене не нравилось, какой оборот принимало дело. Она успела пожалеть, что рассказала друзьям о своей находке. Но девушка все-таки не находила в себе силы возразить против намечающейся забавы. У неё, как всегда, на возражения и споры не хватало характера.
Пока расчерчивали лист бумаги на две половинки, пока на каждой половинке писали: "да" и "нет"; Лена утешалась мыслью, что при свете дня, отечественная нежить, воспитанная гораздо лучше голливудской, будет действовать в рамках приличия и большего, чем худо-бедно пошуметь водой, себе не позволит. И уж более, чем вероятно, что незнакомец не посмеет явиться и с укором заглянуть ей, Лене, в глаза, обвиняя в разглашении вверенных по секрету тайн.
И все равно она чувствовала себя предательницей. Бог весть знает почему?
Когда импровизированная гадальная доска была подготовлена, ребята уселись рядышком, рядком, предварительно зашторив окна тяжелыми гардинами, из-за них свет в комнате стал ярко-розовым. Что, по мнению Лены, было крайне неприятно, так как вызывало в памяти атмосферу ночных кошмаров. Одиноко, над серединой листа, желтым всполохом, теплилась парафиновая свечка.
Блюдце быстро накалялось, становясь почти горячим, покрываясь изнутри черной копотью.
— Дух, обитающий в этой комнате, — явись. Дух, ответь, ты здесь? — Тишина в ответ. — Дух, обитающий в этой комнате, в этой квартире, — явись. — Как все и ожидали, ничего не происходило. — Дух, ответь, ты здесь? — Продолжала упорствовать Лена.
— Не отзывается, — насмешливо фыркнул Серега. — Наверное, какого-нибудь петуха дерет на том свете.
— Дух, обитающий в этой комнате, в этой квартире, — явись! — Продолжала призывать Лена, не обращая внимания на высказывания парня. — Дух, ответь…
По комнате пронесся резкий, стремительный, ледяной порыв ветра, от которого шторы на окнах заходили ходуном. Волосы девушек заструились за спинами. Пламя свечи бешено заметалось и погасло, испуская темное змеящееся облачко.
Блюдце, которого никто ни касался, дрогнуло, завертелось вокруг своей оси, и принялось истерично метаться по бумаге. Зазвенело, подпрыгивая на одном месте, как мячик, и, расколовшись сначала на две половинки, затем словно бы взорвалось изнутри на множество осколков, разлетевшихся в стороны.
Порыв ледяного воздуха снова ударил всем в лицо с такой силой, что перехватывало дыхание.
Затем все стихло.
Но подростки продолжали ощущать яростную, злую силу, разлитую в воздухе. При дыхании из ртов вырывались облачка белого пара, как бывает при минусовой температуре.
Ребята, замерев, не двигались, — боялись пошевелиться: а вдруг все повториться сначала? Сережка, самый ироничный и смелый за минуту до этого, теперь молча таращил глаза, присев на корточки.
— Вы слышите? — трясущимися губами произнес Сашка. — Что это? Вода льется?
— О, господи, — Лена побежала в ванную, почти уверенная в том, что там будет пусто и сухо. Что звук падающей воды окажется не большим, чем массовой галлюцинацией.
Перед дверью она замерла, на мгновение, вспомнив предупреждение из сна: "Не входи туда!". Но страх залить соседей оказался, как ни странно, сильнее страхов перед потусторонним миром.
Лена распахнула дверь…
Она была здесь повсюду — вода! Падала, струилась, билась о стенки ванной. Вода была горячей!
Взгляд девушки метнулся в колонке. Разделитель стоял почти на максимальной отметке. Повинуясь безотчетному порыву, Лена потянулась, чтобы повернуть рычаг и выключить колонку. Руку ударило током. Отскочив, в испуге, девушка не сразу сообразила, что колонка-то была газовая. В ней не могло быть никакого напряжения.
В изумлении она замерла, не зная, что делать дальше. Чему верить?
Звук падающей воды стих. Колонка погасла. Вода в ванной уходила через слив с глухим плюньканьем, оставляя ванну пустой. Даже капли не задержались на белых ровных боках емкости.
Резкая боль в руке заставила Лену опустить взгляд вниз.
Рядом с веной алел тонкий, не глубокий, но кровоточащий порез, тянущейся вдоль синей жилки. При виде крови Лена испытала дурноту, колени грозились подогнуться, от испуга потемнело в глазах.
Дверь за спиной резко распахнулась. На пороге возник Сашка, бледный, испуганный и злой:
— Какого черта ты тут закрылась?!
— Я не закрывалась, — обиделась Лена.
Туман стал рассеиваться, оседая капельками на волосах.
Взгляд Саши скользнул к кровоточащему порезу:
— Что это ты делаешь, мать твою?!
— Руку порезала.
— Зачем?!
— Не думаешь же, ты, что я это нарочно? — возмутилась Лена.
— Идем! Пошли отсюда скорее. — Он схватил её за руку и почти силком потащил за собой.
Лена и не думала сопротивляться.
Глава 4
Мишка
Елена Григорьевна была, без сомнения, красивой женщиной. При взгляде на неё на ум невольно приходило сравнение с хризантемой, стоящей на столешнице из дорогого богемского стекла в вазе из хрусталя. У неё были глубоко посаженные серые льдистые глаза, точеные черты лица, густые и прямые волосы. Тихий вкрадчивый грудной голос.
Левина очаровывала присущим только ей обманчивым холодом. Вкрадчиво, как змея, заползла в душу.
Мишка знал её давно. Очень давно.
Елена Григорьевна Левина была подругой его матери с далеких времен юности. Он привык относиться к ней, как к красивой взрослой тёте, не сомневаясь, что она, в свою очередь, видит в нем сосунка, которому, нанося визит подруге, полагается приносить мешок сладостей и игрушки.
У Мишки и раньше случались романы с дамами старше себя. Но с ними все было не так сложно. Они не сводили его с ума, не заставляли буквально болеть вожделением. Не вынимали из тела душу.
А она…
Тот вечер, когда они ввязались в тяжелые и сладостные для обоих отношения, начался как обычно. Мишке навязали необходимость присутствовать на празднике "взрослых", от которого не один нормальный подросток радости не предвкушает.
Вечеринка проходила на арендованном стареньком пароходике, разукрашенном не в меру ярко, — по вкусу "новых русских" нуворишей. Горели разноцветные лампочки, трепыхались на ветерке разноцветные флажки. Взгляд белокурой красавицы, вдруг отозвался ответной искоркой, показавшейся поначалу неприемлемой и невозможной.
Елена Григорьевна подошла первой. Когда женщина наклонилась, взгляд невольно уперся в белые мягкие выпуклости в квадратном вырезе топа:
— Я давно не танцевала! — Жарко прошептали её губы. Сочные, зрелые и манящие,