Сказать по правде, Илавин побаивалась своего научного руководителя. Профессор Жерро была женщиной неопределенного возраста и необъятных размеров. И если первое можно списать на ее мастерское владение магией, то второе у многих вызывало недоумение. Особо смелые студенты даже умудрялись шутить на эту тему. Правда, Илви вывела четкую зависимость между этими анекдотами и отчислениями, поэтому предпочитала не замечать недостатков Горин Жерро. А уж, когда ей выпало такое счастье, как писать курсовые и дипломные под руководством главы кафедры прикладной огненной магии, готова была взвыть.

К чести Горин, она была требовательна, но справедлива. И уже к четвертому семестру Илавин начали завидовать сокурсники, которым не досталось жесткого прессинга в конце первого курса и сейчас приходилось нагонять. Илви же, прошедшая огонь и лед, чувствовала себя как рыбка в воде, легко выполняя все требования Горин.

Да чего говорить, за четыре года совместной работы Илавин привыкла считать руководительницу кем-то в духе заботливой много-юродной тетушки, которая вроде бы уже и не родственница, но все равно присматривает.

Прибыв в академию после летней практики, Илавин тут же отправилась навестить Горин, отдать сувениры и уточнить тему исследовательской работы на ближайший семестр.

— А вот и ты, — по-жабьи улыбнулась научная руководительница, промычала себе под нос что-то мелодичное, и на столик тут же прилетели две чашки ароматного чая и корзинка ватрушек.

— Здравствуйте, — еще раз неловко поприветствовала Илви и, потупившись, уставилась в пол.

— Как прошла практика? — как ни в чем не бывало, продолжала расспрашивать Горин, но Илавин чувствовала, что за каждым вопросом кроется какой-то подвох.

— Да как обычно, профессор Жерро… — попыталась замять неудобную тему Илви, но под строгим взглядом наставницы покраснела и продолжила: — Сидела бумажки перекладывала, всякие договоры и прочие мелочи. Кому нужен безголосый маг?

Илавин обреченно вздохнула и повесила нос. После неудачного эксперимента в конце восьмого семестра и пропажи голоса, она надеялась на то, что это временно, что все скоро пройдет, и она снова будет красоваться на доске почета среди лучших студентов академии. Но дни шли, а способность петь никак не возвращалась. Из тяжелых размышлений девушку вырвал вопрос Горин:

— Неужели все так плохо?

— Ну… — Илви задумалась, размышляя, как же точнее ответить своей наставнице. — Понимаете, находись я где-то в конце списка по успеваемости все четыре года обучения, то было бы и ничего. А я забралась довольно высоко, поэтому падать оказалось больно. К тому же, несчастный случай произошел, как вы знаете, в самом конце семестра. Поэтому поменять место практики было уже попросту невозможно. Там ждали сильного мага… а получили... что получили. Конечно же, ко мне относились с должным сочувствием и уважением, вот только эти жалеющие взгляды ранят похуже кислоты.

— Бедная моя девочка, — с сочувствием прокомментировала Горин.

Илавин показалось, что она сделала это специально: чтобы было больно, чтобы вывести из хрупкого равновесия.

— Спасибо за заботу, профессор. Я уже, и вправду, привыкла, — Илви неловко улыбнулась.

— Не за что. Я уже придумала, чем мы займемся в этом семестре. Даже одобрение от деканата нашего получила. Так что от учебы тебя не отстранят…

— А как же практика? — неуверенно спросила Илви.

— Что-нибудь придумают. В конце концов, есть же магические усилители. Не думаю, что твоя семья не выделит на них средства, чтобы ты закончила образование, — отмахнулась Горин. — Ты молодец, что зашла. Давай как раз подпишем все бумажки, а то потом я буду занята. Мне в этом году, представляешь, дали кураторство у малышей. Мол де там больше половины группы с талантом к огню, кому как не мне ими заниматься, — доверительно пожаловалась профессор, с трудом поднимая свое тучное тело из кресла. — Как будто кроме меня магов огня нет! Но и не откажешь же… ну да ничего… на следующий год спихну их кому-нибудь.

Продолжая жаловаться на жизнь, Горин достала с полки увесистую папку, облизала указательный палец и принялась перелистывать страницы.

— Да не отдадите вы их, — улыбнулась Илавин. — Вы и про меня так говорили.

— Что ты, деточка! — профессор картинно всплеснула руками, уронив папку. — Ты особенная. У тебя и задатки есть, так что давай, отделяй зернышки от плевел.

Илавин вздохнула и раздраженно потерла горло. Все еще иногда побаливало, хоть и прошло три месяца. Первые две недели были самыми страшными, Илви боялась, что вообще не сможет говорить. Сейчас все наладилось, голос вернулся, но не полностью.

— Я теперь, госпожа Горин, бездарность. Безголосый маг, если можно так сказать, — усмехнулась Илавин и отпила из чашки. Отвар успел настояться и стал терпким, царапающим все внутри.

— Ну, не печалься, деточка моя. Как будто это вселенская трагедия. Переживешь.

— Голос-то может быть и переживу. А вот жениха на вид в два раза старше — нет! — Илви сердито топнула ногой. Чайная ложечка недовольно подпрыгнула на столике, обиженно звякнув.

— Ишь какая молодежь пошла, — покачала головой Горин, поднимая папку. — А еще каких-то пятьсот лет назад выходили замуж за того, на кого кивком головы укажут. И все были счастливы.

— Простите, но все меняется. Маги,