— Сука…
Отпускаю его, наношу легкий, толкающий удар ногой, шпилькой прямо по самому цену. Бывший зэк позорно расседает на пятой точке. Сейчас трудно поверить, что этот мужчина авторитет, но со слов Захара, раньше, когда он был молодой, был другим, здоровым и отмороженным, способным на что угодно.
Смотрю на него с отвращением, нужно руки помыть.
Разворачиваюсь и иду в ресторан, Захар закончит с ним.
Болевой порог — уровень раздражения, причиняемого нервной системе, при которой человек чувствует боль. Может ли меняться болевой порог, влияет ли на него как-то генетика?
Совсем не помню, как остро реагировал на все в детстве, сейчас притупились любые чувства. Ничего не испытываю. У меня разбит нос и губы, глаз заплыл, а на теле, каким-то чудом, до сих пор не сломаны ребра, а я не чувствую боли.
Они почти не кормят меня, чтобы я не мог набраться сил. Только крохи, чтобы не умер.
— Ты меня слышишь, ублюдок! Я с кем разговариваю?
Человек, допрашивающий меня срывает голос, снова впадает в истерику, но я молчу, медитирую, храню остатки сил. Мысленно молюсь за мою девочку с цыплёнком, может быть у неё уже появился живот? На таком сроке как оно?
Он крепит к моему телу щипцы с проводами. Сегодня снова ток.
Спокойно наблюдаю за его продуманными движениями, заранее предугадывая его поступки. Парень — мясник не шибко умный. У такого за плечами классов девять, а потом наркотики и гаражи, агрессия и желание убивать.
Встречаюсь с его взглядом, усмехаюсь, обнажая, пока еще целые зубы. Его передергивает, не выдерживает моего пристального, немигающе взгляда. Сучонок. Даже не ровня мне. Если бы у меня не были прикованы руки цепями к полу, несмотря на три сломанных пальца из десяти, я бы проломил его голову одним ударом.
Перед глазами стоит картинка, как я выбиваю серые извилины из его головы на волю, все равно ими не пользуется. Это доставляет мне невероятно удовольствие. Скалюсь только шире в предвкушении.
Смотрю за каждым его шагом, запоминаю привычки этих уебков, их перемещения, время. В один из дней они совершат ошибку, и я обязательно ей воспользуюсь. Исполнители слишком глупы, а их босс слишком самонадеян. Таких я нужно убивать сразу, мы доставляем слишком много проблем — не раскалываемся, не поддаёмся на провокацию, и опасны пока не испустим последний вздох.
У них больше ничего не осталось. Моя девочка в Бостоне, она защищена. Им не на что больше давить.
Разряд тока сокращает все мышцы, сотрясает, делает больно. Но я не боюсь физической боли. Смеюсь в слух.
— Ты еще не понял самого главного, мистер Бессмертный? Твоя баба в наших руках все равно. Мы в любую минуту можем поймать и нагнуть ее и тогда тебе нечего уже будет менять. Будем ебать ее прямо на твоих глазах. Посмотрим как ты будешь тогда смеяться.
В глубинах моей души мелькает страх, что вдруг, если у Алана не получилось увезти ее, спрятать. Нет. Майлз дал мне слово. Он не отступится. И скорее отдаст жизнь, чем Алису в их руки.
— Где документы, Лука? Где Карты?
Снова разряд тока. Я почти отключаюсь, все силы направлены заставить организм не исполнить стандартные функции и не опозориться.
Алиса.
Последнее время есть практически не хотелось, что было со мной впервые. Раньше стоило мне впасть в стресс, как жор накрывал меня с головой, жевала все, что можно было разжевать. А теперь вот наоборот, тошнит на еду. Заставляю себя есть, потому что теряю килограммы на глазах, уже начинают кости торчать в разные стороны. Алан ругает меня за это.
Поэтому сейчас отправляя в рот по кусочку сочного мяса, которое было и ароматное и вкусное, и не чувствуя никакого удовольствия, испытывала некое раздражение. Жизнь начинает терять последние краски.
— Алиса? — голос Майлза возвращает меня в реальность. Его усталое, серое лицо не просто отражает недовольство, оно искажено. Он смотрит на меня как на непослушного ребенка, который сидит в печенках, но деть его некуда.
— Что?
Стучу под столом желтой шпилькой, что раздражает моего спутника, но он сдерживается. Интересно, у него есть личная жизнь, секс? Вообще, порой, кажется, что люди Луки евнухи, как он один раз мне и сказал. Может он при приеме в свою секту кастрирует их?
— Ты понимаешь, что отмудохав Куликова в центре Москвы, стала не просто лакомым кусочком, ты стала трофеем. — он практически шипит на меня, а когда я не выражаю никакого ужаса, хватает больно за руку, в которой вилка.
— Трофеем? — делаю вид, что мне интересно.
Я понимаю его страх, что веду себя глупо и безрассудно, но ничего не могу собой сделать. Меня больше волнуют поиски, чем моя защита. Я живу этой мыслью.
У Луки много недвижимости, полные счета денег, автопарк здоровых джипов. А еще у него есть маленький остров, где-то в Карибском море. У меня глаза на лоб вылезли, когда я увидела весь этот список. Дьявол владел почти маленькой страной, если бы захотел, наверное мог бы создать такую. Гросселандию, адище.
А еще он был наверху пищевой цепочки, королем Прайма. И теперь целая очередь из желающих заполучить все эти несметные богатства и место на троне. И для этого им нужна я — самая ценная вещь Дьявола, та ради которой он отдал «жизнь».
— Да, ебт! Ты теперь еще и неприступная, слишком загадочная и лакомая! У меня уже десять доносов на то, что идёт поиск информации о тебе, а это за последние пол часа! Когда Лука забрал тебя, он вычистил всю информацию о тебе, как будто ты всегда существовала как Алиса Гроссерия. Никаких родственников, никакой информации, где ты жила и работала. Но они не успокаиваются, ищут тебя, вычисляют где ты. За тобой сейчас охота мощнее, чем…на Путина, блядь. Ты понимаешь масштабы?
— Если честно, нет. Не хочу об этом. Давай лучше о парне, которого Вы нашли?
— Ты знаешь зачем ты здесь?
— Да.
— Тогда ты понимаешь, что от тебя хотят?
— Да.
— Так говори…
— И не собираюсь
— Ты знаешь кто я?
— Нет.
— Я Алиса Гроссерия. И если ты мне сейчас не скажешь, где мой муж, я убью тебя собственными руками.
Парень, двадцати пяти лет, примерный сын из благополучной полной семьи, ломает стереотипы. С виду милый брюнет с карими глазами, ничего особенного, все только хорошего мнения о нем. Он псих и наёмный убийца. А говорят, что маньяками рождаются дети наркоманов. Смотрит на меня, как волчонок, испепеляет, не воспринимает всерьез.
Я вижу эту насмешку во взглядах всех мужчин. Гребаные сексисты, считающие себя сильнее и умнее женщин. Не видят во мне силы и власти, не