Поездка длится недолго. Мне даже хватает духу открыть глаза, чтобы затем посмотреть в окно. Чтобы попытаться запомнить дорогу, а потом, возможно… попытаться выбраться из этого дерьма живой.

Однако надобность в запоминании маршрута отпадает сама собой. Внедорожник даже не покидает района близ моей работы. Сворачивает с многополосного проспекта в одну из узких улочек, тормозит у типичного многоэтажного дома – старая панелька из пяти этажей.

– Выпрыгивай, рыбка.

Хватают под локоть, буквально выволакивают наружу. Несмотря на довольно тёплое утро, я всё ещё трясусь, всё ещё прижимаю к груди свою несчастную сумку, словно она способна защитить. Глотку сдавливает противный ком и хочется разрыдаться в голос, однако каким-то чудом сдерживаю себя. Возможно, сказывается чрезмерное напряжение, а возможно… организм решил приберечь истерику на потом. Меня сложно назвать храбрым человеком, скорее наоборот…

Бугай снова пытается облапать меня за задницу. Буквально шарахаюсь в сторону, на что тот ржёт. Весело так.

Гондон…

– Пошевеливайся, – это уже второй – подталкивает в направлении темно-коричневой евродвери с большим стеклом. Мельком успеваю заметить вывеску «ОТЕЛЬ». Внезапный рефлекс или же инстинкт самосохранения заставляет дёрнуться в сторону – тщетно.

– Давай без фокусов, – бугай в очках, перехватывает меня гораздо раньше, чем из моей слабой попытки побега что-то выходит.

В небольшом узком помещении насыщенного тёмно-розового цвета, с огромным плазменным телевизором с одной стороны и длинной деревянной стойкой с другой, нас встречает администратор. Успеваю прочитать бейдж на груди девушки – «Екатерина».

– Доброе утро!.. – бойко начинает она, но не успевает закончить:

– К Никольскому, – бугай с плохими зубами облокачивается на стойку администратора и устремляет демонстративный взгляд на её грудь. – Катерина…

– О, – девушка ловит короткий ступор, сложив губы в той самой букве «о», но быстро находится: – Ярослав Викторович ожидает в двенадцатом номере. – Указывает ладонью в сторону невысокой лестницы, уводящей куда-то за угол.

Стоит ли удивляться, что обычная рядовая сотрудница столь же обычного отеля знает этого монстра по имени-отчеству?

Нет… Определённо нет.

– Шевелись!

Вздрагиваю, когда меня снова пихают в спину. Больше не предпринимаю попыток сбежать и покорно шагаю вперёд. Минуем длинный коридор выполненный в том же пошлом тёмно-розовом оттенке, как и проходная. Освещение кажется тусклым. Или это у меня в глазах темнеет от страха и то и дело подкатывающей истерики? У номера с цифрой двенадцать замираю, но ненадолго – бугай в очках дёргает ручку, толкает дверь, а затем и меня.

Раз. Оказываюсь в небольшом предбаннике светлой комнаты. Два. Дверь за спиной негромко хлопает. Три. Щёлкает замок – кажется, меня заперли… Четыре, пять, шесть… К горлу подкатывает ком и предательские слёзы таки срываются с ресниц.

Не успеваю толком осмотреться или обернуться, чтобы снова предпринять попытку побега, как вижу его. Монстр выплывает из-за угла грациозной походкой хищника. В одной руке стакан с коньяком или, возможно, виски, вторая убрана в карман светло-серых брюк. Чёрные до блеска начищенные туфли, пиджак отсутствует, равно как и галстук, две верхние пуговицы на белоснежной рубашке небрежно расстёгнуты, рукава закатаны по локоть.

Он делает медленный, даже ленивый шаг в мою сторону, из-за чего отшатываюсь к двери, будто меня током ударило.

– Подойди, – голос звучит негромко, однако низкий и хриплый, словно воронье карканье. И лишь одно это простое слово пробирает до костей, до самого нутра… выворачивает наизнанку. – Подойди, – повторяет с нажимом.

Качаю головой. Становится противно от собственной беспомощности и животного страха.

Монстр не меняется в лице, делает большой глоток из стакана, тем самым полностью осушая его, затем отставляет тару на стоящий рядом комод и направляется ко мне.

– Нет… – срывается хриплое с губ. – Не надо… п-ожалуйста.

Меня не слышат.

Здоровенная ручища сжимается на запястье, силой тащит вглубь комнаты, внутри всё обрывается, когда вижу большую двуспальную кровать, на тумбочке рядом пачку презервативов. Конечно же, я с самого начала понимала, зачем я здесь, но к подобному невозможно быть готовой! Особенно если никогда не была с мужчиной! А сейчас перед тобой весьма сомнительная перспектива лишиться девственности посредством изнасилования!

– Прошу-у… – голос превращается в буквальный вой, истерика нарастает, всё сильнее давя на виски.

Меня швыряют на кровать.

– Прекрати скулить, – сухое и безжалостное. – Выпить хочешь?

– Пожа-алуйста, отпустите меня-а… пожалуйста-а… – горло сдавливает, становится трудно дышать. Сердце колотится так, что вот-вот разорвётся.

Монстру плевать. Он отходит обратно к комоду, забирает стакан, а затем становится у мини-бара спиной ко мне. Достаёт оттуда ещё один стакан, берёт бутылку, наливает.

Тихо реву, то и дело, шмыгая носом, пытаюсь отдышаться. Не выходит. Кажется, я задыхаюсь. Меня колотит, и внезапно осознаю, что кружится голова. Боги, неужели этот тип станет насиловать меня в таком состоянии?!

«Как будто ему не похрен…» – проносится вполне резонное замечание где-то в глубине перепуганного до смерти рассудка.

– Пей, – раздаётся надо мной, из-за чего снова позорно вздрагиваю. Чудовище протягивает стакан с той же тёмной жидкостью. Беру его трясущимися руками, но даже не успеваю поднести к губам – лицо оказывается в плену. Он больно сжимает шершавыми пальцами мои щёки, заставляет поднять голову и посмотреть в страшные чёрные глазища.

– Прекрати это дерьмо. – Лицо каменное, будто неживое. – Я видел как ты вертела хвостом перед тем мелким уёбком. За идиота меня держишь?

Пытаюсь отрицательно качнуть головой, но вместо этого корчусь от боли – хватка на щеках становится сильнее, а глаза напротив страшнее.

– Пей и раздевайся, – наконец, отпускает монстр.

Секундное облегчение мгновенно сменяет мощный выброс адреналина в кровь. Не соображаю что делаю. Ноги собственной волей заставляют подняться, стоит ему лишь отойти на пару шагов.

– Прошу вас, пожалуйста… я не сделала ничего пл…

Хлёсткий звук пощёчины оглушает, голову буквально отбрасывает в сторону, после чего мозг пронзает сигнал об острой боли – щека вспыхивает, словно мгновение назад её прижгли раскалённой кочергой. Стакан с алкоголем падает на пол, расплёскивая жидкость по светлым стенам и ковролину, но не разбивается.

Меня хватают за