Нет, Эмма Петровна вовсе не была юной красоткой, при виде которой бес просто обязан ткнуть под ребро не слишком молодого мужчину и ввести его во грех. Она оказалась всего на два года младше первой жены Константинова и на три – его самого. Константинову, видимо, не хотелось обременять себя новыми формальностями, да и Эмма Петровна не слишком мечтала о печати в паспорте, поэтому жили они в гражданском браке.
Маленькая деталь: Эмма Петровна с юности была дружна с Галиной Ивановной, и тот факт, что Эмма увела мужа у подруги, их отношения не больно испортил. Они по-прежнему подолгу болтали по телефону, иногда ходили вдвоем в театры, или кино, или на какие-нибудь вернисажи, которые Эмма Петровна обожала. Кроме того, она была дамой спортивной, за собой очень следила и даже пыталась заставить Галину бегать по утрам, записаться в тренажерный зал, ходить на аэробику (сын-то преподаватель, вроде сам бог велел), на шейпинг, наконец, на восточные танцы, сейчас такие модные и для женского здоровья, говорят, очень полезные. Сама Эмма успевала и там и сям, однако Галина Ивановна не относилась к числу несчастных женщин, чей духовный возраст резко отстает от физического, а потому предпочитала мирно и естественно увядать, а не носиться в семь утра над Волгой в погоне за убегающей молодостью и не трясти животиком (тем паче, что животик у нее был довольно внушительный, не то что у подтянутой, тренированной Эммы), изображая перезрелую красу гарема. Что ж, блажен, кто смолоду был молод, а впрочем, каждому свое!
Роман Константинов хорошо относился к мачехе, отца уходом из семьи не попрекал, уважал его право на личную жизнь и даже, кажется, на любовь. В конце концов, сошелся Валерий Сергеевич с Эммой по внезапно вспыхнувшей обоюдной любви. Правда, любовь со временем поостыла, брак их оказался не слишком крепким: пожив сначала вместе в квартире Эммы, Константинов и Шестакова за полгода до его смерти решили разъехаться и жить врозь, хоть и продолжали видеться.
Однако и в первую семью Валерий Сергеевич не вернулся, а купил себе жилье в том самом доме, где жила Эмма, и поселился там. Причем расстались Константинов и Шестакова не потому, что крепко поссорились, просто, по словам Эммы Петровны, они сошлись уже слишком взрослыми, пожившими людьми, каждый «с набором своих причуд» (ее собственные слова, зафиксированные в протоколе следствия), и быстро сообразили, что сосуществовать с этими самыми причудами вряд ли смогут. Чтобы не доводить дело до войны, они жили теперь врозь, встречаясь лишь для приятностей взаимной любви.
Константинов был человеком зажиточным, хоть и не богатым: владел небольшой книготорговой фирмой. Не исключено, что у него могли возникнуть трения с налоговиками, если бы у кого-то возникло желание сопоставить доходы от официально декларируемой деятельности фирмы с расходами ее владельца. Все-таки трехкомнатную квартиру в центре Нижнего за гроши не купишь. Да и обставить ее антикварной мебелью не слишком дешево стоит. Константинов же был любителем антиквариата и завсегдатаем немногочисленных салонов Нижнего Новгорода, но чаще выбирался в Москву, откуда привозил разные предметы старины. В очередной такой вояж он и собирался в роковой вечер 31 января.
Эмма Петровна бывшего мужа (или сожителя, выражаясь языком полицейского протокола) не провожала: подхватила грипп и лежала в постели. Она и с дознавателем говорила еле живая от температуры и пережитого потрясения. Вообще на людей, окружавших покойного Константинова, несчастье набросило странную трагическую тень. Об Эмме Петровне уже сказано. Однако грипп – дело вполне житейское. С сыном же Константинова Романом приключилась история еще ужаснее.
Оказывается, Роман собирался проводить отца в поездку. Тот хотел почитать какую-то модную книжку, которую Роман недавно купил. В фирме Константинова этой книги не имелось, вот Валерий Сергеевич и попросил сына принести ее, чтобы взять в дорогу. Заехать к отцу домой Роман не успел, но и не исполнить просьбу не мог, а потому глубоким уже вечером сунул книжку в рюкзачок, сел на маршрутку и поехал на вокзал в надежде успеть к отправлению поезда «Нижегородец».
На площади Горького в маршрутку ввалилась компания каких-то отморозков. Неподалеку от Романа сидела скромная девушка с нотной папкой, которая привела компанию в безудержный восторг. Еще бы, кто же нынче ходит с нотными папками? Парни стали цепляться к папке и ее владелице, а поскольку манера выражаться у них была самая что ни на есть прикольная (кастрировать бы того, кто внедрил в нашу речь это словечко), девушка общаться с ними не пожелала. Тогда пацаны обиделись и стали папку выдирать, девчонку лапать и вообще потребовали, чтобы она у них попросила прощения за то, что их не уважает, или они отымеют ее прямо в маршрутке (слово было употреблено другое, но его никакая бумага не выдержит – со стыда сгорит).
Водитель гнал и гнал, не обращая ни на что внимания. Кондукторша попыталась урезонить компанию, но ее послали так далеко и в таких выражениях, что она отвернулась от салона и молилась только, чтобы им скорее прибыть на вокзал. Немногочисленные пассажиры в происходящее никак не вмешивались: жизнь, знаете ли, учит. Девочка отталкивала пьяные рожи и жалким голосом просила:
– Не надо, помогите! Помогите!..
Наконец Роман, который все это время тоже упорно таращился в темное стекло, делая вид, что скандал его никак не касается, не выдержал.
– Ладно, кончайте, ребята, – сказал он вполне миролюбиво. – Сейчас на Московский вокзал приедете – там сколько угодно найдете хороших, сговорчивых…
– А мы хочем эту, – завопили пацаны, – и если ты, пидор, будешь нам мешать, то мы тебе сделаем то-то и то-то, поял?
– Поял, – ответил Роман. Вынул из кармана мобильник, набрал 02, а пока пацаны ошалело на него таращились, попросил ответившего дежурного, чтобы постовые на Стрелке задержали такую-то маршрутку, в которой распоясались хулиганы.
Он даже не успел отключить телефон, как его вырвали из рук и выбросили в окно. Потом пацаны схватили Романа за руки и за ноги и потащили к двери.
– Останови! Открывай! – заорали они водителю, пытаясь вышибить двери Романом. Водитель нажал на клаксон, и с той стороны моста, где был пост полиции, уже мчалась патрульная машина, и еще одна ринулась вслед от Нижегородского райотдела, куда был сразу передан вызов…
Когда две полицейские машины блокировали маршрутку при въезде на мост, пацаны спохватились, конечно, и даже оказались готовы к мирным переговорам, однако Роман уже валялся на полу без сознания, основательно избитый, с сотрясением мозга и двумя сломанными ребрами, что и выяснилось,