– Я могу помочь? – шагнув вперед, осведомился Марат.
– Ох, молодой человек, если вас не затруднит, помогите мне занять мой трон. – Мама небрежно махнула рукой в сторону инвалидной коляски. – Тогда я еще успею пообщаться с медиками.
Лида протестующе дернулась, но Вельшин стремительно приблизился к дивану без всяких усилий поднял Веру на руки и мигом пересадил в коляску. Красная до слез Лида поспешила отвезти мать в прихожую, где все еще стояла доктор и наблюдала за мучениями санитаров, которые маневрировали с перегруженными носилками по узкой дорожке.
Увезли тетку, незаметно исчезли Мила с Маратом, Вера на кухне разогрела обед и позвала дочь за стол, а Лида все еще пребывала в оцепенении. Она слишком испугалась за мать и теперь немного стыдилась тому облегчению, которое испытала, увидав на носилках нелюбимую тетку. А воспоминания о том, какие лица были у ребят, заставляли морщиться и до хруста сжимать кулаки. Она так надеялась, что убожество ее жизни останется ее личной тайной, и вот…
– Нужно что-то сделать… – достиг сознания тревожный голос матери.
– Что, мамуля? – дернулась Лида. – Ты о чем?
– Ни о чем, а о ком. О несчастном малыше, который мечется по дому. Я не могу его докричаться. Лид, найди хоть ты его и приведи обедать, пока у меня сердце не разорвалось.
Лида вздохнула и поплелась на второй этаж. Заглянула в мансарду – пусто. Прислушалась и уловила жалобные всхлипы из теткиной комнаты.
Постель в центре комнаты выглядела так, словно оказалась в эпицентре взрыва: белье разметано, перекручено, подушки скинуты на пол. Похоже, несчастной и впрямь пришлось несладко. Лида опустилась на корточки и заглянула под кровать: там затаился Славик в намокшей от слез футболке. Как волчонок, к которому тянут руки беспощадные охотники, он в бессильном страхе взирал на родственницу и тяжело дышал.
– Слушай, дружок, – начала разъяснительную беседу Лида. – Твоей бабушке придется немного полечиться, но ты не переживай. Ты же не среди чужих людей оказался, не в приюте каком-нибудь. Мы с мамой – твои близкие родственники, если ты вдруг не в курсе. Так что утирай глазки, вылезай оттуда и пойдем обедать.
Славик молчали не шевелился. У Лиды заныли колени, да и терпение было на исходе.
– Ну, ты что, не голодный, что ли? Пойдем, суп очень вкусный, грибной, ты такой и не пробовал.
– А вы? – пискнул мальчик.
– Что я?
– Тоже будете обедать?
– Ну, само собой, – ответила Лида, польщенная тем, что племяннику не безразлично. – Я ужасно голодная.
– Тогда я не пойду, – отрезал мальчик и обхватил для верности ножку кровати.
У Лиды даже слов ответных не нашлось, она молча встала и покинула комнату. На кухне сообщила матери, что Славика придется кормить, как собачонку, ставить ему тарелки под кровать.
– Господи, вот напасть, – вздохнула Вера. – Ну, ничего, это он немного тебя дичится.
– Дичится? – хмыкнула Лида. – Да этот дурацкий детеныш боится меня до смерти! Знакомая ситуация, правда?
– Не говори глупостей, – отмахнулась Вера. – Я что-то не заметила, чтобы твои друзья тряслись от страха. И, Лида, бог ты мой, этот невероятный готический красавец! Пообещай мне хотя бы, что ты не забросишь уроки и сохранишь остатки разума!
– Мама, спокойно, я совершенно в него не влюблена!
– И ты мне говоришь: спокойно? – всплеснула руками Вера. – Теперь я точно знаю, что с моей дочерью не все в порядке! Потому что не влюбиться в такого в принципе невозможно!
– Возможно, мам, возможно, – заверила Лида, краснея. А потом все-таки призналась вполголоса: – Просто у него есть друг, я тебе говорила…
– Еще один подобный экземпляр?.. Невероятно!
– Ну почему подобный? Другой совсем. – Лида попыталась мысленно увидеть Алешино лицо, но почему-то ей вспомнился круглолицый первоклашка с вечно полыхающими щечками. Родители приводили его в школу с аккуратно зачесанными на косой пробор волосами, но уже из раздевалки он выходил, наглухо занавесившись челкой. И как же все изменилось за девять лет!
– Но не хуже, надеюсь?
– Мам, ну что ты, в самом деле! Какая разница – хуже, лучше? Как вообще можно сравнивать?
– Ладно, увижу – заценю, – усмехнулась Вера. – Просто я хочу, чтобы моя дочь ждала от жизни только самого лучшего и не довольствовалась средненьким. Хотя, может, обстоятельства у нас сейчас аховые, но это не имеет значения, ясно?
– Ясно, мам…
Среди ночи Лида проснулась от хриплого, с напрягом дыхания матери и поняла: Вера едва сдерживает стоны. Впопыхах вскочила, не сразу нашла выключатель. Мать лежала на спине, очень бледная, с каплями испарины на лице.
– Мама, что? – ахнула Лида.
– Да ерунда. – Вера попыталась улыбнуться, но улыбка вышла жалкой. – Опять, похоже, погода меняется.
– Я вызываю «скорую»!
– Даже не думай! Не больше одной кареты в день. Продержусь до утра, а там уж звякну Юрию Борисовичу.
Юрий Борисович Ворк, знакомый питерский врач, наблюдал Веру уже много лет. Он часто объявлялся по собственному почину в их прежней квартире на Зеленина. С собой всегда приносил журналы, иногда на иностранных языках, рассказывал Вере о новых методах лечения или, что актуальней, спасения от постоянной изматывающей боли. Некоторые препараты доставал сам и срывался на тонкий негодующий крик, когда ему пытались за них заплатить. Лида подозревала, что щуплый, как мальчик, лысеющий доктор был тайно влюблен в мать, которая все еще была красива, если, конечно, не смотреть ниже шеи. Так что девушка ничуточки не удивилась, когда Ворк при полном параде возник ни свет ни заря на пороге их нового дома.
Сама она, выиграв настоящую баталию с матерью, в школу в этот день не пошла. Славика отправили туда на такси, и тот же водитель по договоренности должен был встретить его после занятий. Визит врача Лида пережидала на кухне, металась в тревоге между окном и дверью. Юрий Борисович вышел нескоро, рассеянно сунул под кран руки, забрызгав светло-коричневый, явно выходной костюм. Тусклым голосом сообщил, что Вере теперь станет лучше – он специально подобрал для нее анаболики последнего поколения.
– А что вообще можно сделать? – наливая ему чай, спросила девушка. – Ну, чтобы она не мучилась так сильно? И хоть немножечко могла ходить?
Ворк сгорбился над чашкой, похожий на старого больного хомячка.
– Я давно толкую Вере о новом суставе. Она сможет снова ходить на костылях, а возможно, и без них. Вера говорит, что это неподъемная сумма, а время уходит…
– О какой сумме идет речь? – спросила Лида.
Врач помешкал, пожевал губами и, не решившись озвучить цифру, черкнул ее на блокнотном листе. Лида