«Тогда мы не сможем чувствовать их в темноте», – почти беззвучно отозвался Лин.
«Зато и они нас, может быть, не увидят».
Марк забыл о собственном намерении сдаться – инстинкт преследуемой дичи толкал его к сопротивлению.
«Молчи».
Они снова затаились. Жидкая грязь хлюпала под чужими ногами.
«Ты уверен, что их трое?»
Беренгар промолчал в ответ. Шаги раздавались все отчетливее, в их ритм вплеталась посторонняя неопределенная возня, непонятная для Марка. Паника подступила вплотную.
«Бежим», – шепнул Лин.
Они осторожно поднялись, покинули нишу и, стараясь не разбрызгивать грязь, двинулись вдоль невидимой в темноте стены пустого коллектора. Ладони скользили по шероховатому бетону, низкий свод почти задевал макушки. Совсем рядом раздавалась непонятная возня и осторожные шаги преследователей. Беренгар слышал в темноте, как суматошно колотится сердце Лина. Ментальный блок мешал Марку проверить, держит ли точно такой же блок его приятель.
– Нас поймают, – пробормотал Брукс. – Нас поймают и убьют.
«Стой, дурак!» – хотел прикрикнуть на него Беренгар, но вовремя прикусил язык. Лин тем временем бешено, молча рванулся, выкрутил свои холодные пальцы из ладони приятеля и опрометью бросился дальше в темноту. Неровное эхо, многократно отражаясь от свода, безумно заметалось в вытянутом пространстве коллектора.
– Взять их! – рявкнул, уже не скрываясь, низкий, с легкой хрипотцой, голос. – Вперед, Биси!
Прямо о колени Марка ударился жесткий, словно сплетенный из мускулов и шерсти, комок, острые зубы вонзились в мякоть бедра. Беренгар жестко ударил собаку кованой подошвой ботинка, рычание сменилось тонким, жалобным, почти человеческим плачем. Вспыхнул яркий свет чужого фонаря, Биси забился в угол и замер там неподвижным, смятым лохматым комком.
«Это была ищейка, а не боевой пес».
Марк повернулся и что было сил понесся вслед за Лином.
– Стой!
Беренгар не оглядывался. Он пробежал пятьдесят шагов до поворота и в тот же момент столкнулся с растерянным Бруксом. У Лина начиналась истерика.
– Здесь тупик. Они нас поймали.
– Да не трясись так, мы же не преступники.
Беренгар обернулся, собираясь как следует рассмотреть преследователей. В глаза безжалостно бил сноп света, он хорошо скрывал лицо того, кто держал фонарь.
– Мы сдаемся! – крикнул Марк в темноту.
– Встать к стене.
Беренгар ткнул Лина в бок и повернулся лицом к мокрому бетону, положил беззащитно раскрытые ладони на шероховатую поверхность. Чужие шаги приблизились, чужие руки грубо обыскали одежду, обшарили карманы.
– При них ничего… Повернись!
Марк обернулся, лица реабилитаторов в белесом свете фонаря казались смазанными картинками – ни единой запоминающейся черты, прямоугольные силуэты угрожающе выступали из темноты.
– Имя?
– Марк Беренгар.
– Кто второй?
– Я Лин Брукс, – едва слышно прошептал псионик. Губы его посинели от страха.
Лицо старшего оперативника дрогнуло и приобрело хоть и неприятное, но зато вполне человеческое выражение – теперь на нем явно читалось замешенное на жалости и презрении разочарование.
– Какие они, к холере, ивейдеры. Обычные запуганные ребята-уклонисты. Плохо, что они ушибли мою собаку. Марш вперед. Если Биси околеет, тебе… да-да, тебе персонально, белобрысый, не поздоровится. Я могу и в накопительном лагере отыскать дурака, чтобы повыдергать ему ноги.
Они вместе прошли пятьдесят шагов по пустому, грязному коллектору.
– Вылезай.
Решетка оказалась сдвинутой. Марк ухватился за ржавые скобы и подтянулся, выбираясь на свет. Еще трое вооруженных реабилитаторов в тяжелых шлемах защиты лениво топтались возле низкого, глухого, без окон прицепного фургона. Они с явным отвращением рассматривали чумазую добычу, на этот раз освещенную ласковым утренним солнцем юга.
– И ради этого барахла мы лазили вниз?
Беренгар сжал кулаки, казалось, его ярость бойца – псионика и яркая обида только забавляют неуязвимую охрану.
– Ну и улов, перепачканные трусливые парнишки.
– От них воняет, как от крыс.
– Ничего не поделаешь… Марш в машину, свободные граждане Брукс и Беренгар! Поздравляю – вчера вечером квартальный судья заочно приговорил вас обоих к штрафу. По сто конфедеральных гиней с каждого, а ждать реабилитации придется не у мамы под крылом, а в накопительном лагере. Шевелись! И радуйтесь, радуйтесь… Не вижу на рожах улыбок – не сметь хмуриться! Ликуйте и благодарите, что легко отделались и остались живы. В этом коллекторе запросто можно отдать концы, бывает, газ застоится под землей, и тогда…
Марк перестал слушать издевательские поучения, он обреченно шагнул в тесную, жаркую, пропахшую металлом и потом утробу арестантской машины.
Дверца с лязгом захлопнулась, заработал мотор, машина развернулась и поехала прочь, увозя свой улов навстречу неизвестности.
Глава 2
ИНСПЕКТОР ЦИЛИАН
7010 год, лето, Конфедерация, Порт-Калинус
Эскорт машин стрелой несся по проспекту Процветания, строй мотоциклистов, за ним элегантный серебристый кар президента Конфедерации и приземистая машина охраны. Юлиус Вэнс, законно избранный глава Каленусийской Конфедерации, устроился на заднем сиденье, за спиной водителя. Внешность школьного учителя мало вязалась с репутацией отставного генерала, безмерно популярного героя подавления мятежа псиоников. Бывший шеф Департамента Обзора, сменив мундир наблюдателя на костюм государственного чиновника, в душе остался тем, кем был, – наблюдателем Фантомом. Сейчас на его спокойном суховатом лице не отражалось ничего – Вэнс равнодушно скользил взглядом по шпалерам причудливо стриженых кустов между проспектом и лентами тротуаров, по белой плитке стен, по пестрым силуэтам утонувших в зное летнего вечера прохожих.
Эскорт тем временем свернул на кольцевую дорогу и углубился в расчерченное клумбами и заросшее кудрявой зеленью фешенебельное предместье Порт-Калинуса. Пешеходные дорожки здесь почти пустовали. Водитель на полминуты притормозил у ажурных ворот частной виллы Вэнса. Решетка отъехала в сторону, пропуская серебристую сигару машины, охранник в серой тунике пси-наблюдения отсалютовал президенту Конфедерации. Дверца бесшумно распахнулась, Фантом выбрался в свежую прохладу парка, распрощался с водителем и медленно побрел в дом, вдыхая острый запах ярко-желтых цветов. Их сплошной ковер покрывал миниатюрную искусственную скалу.
В каминной комнате стояла тишина. Пустое угольное ведерко блестело крутым начищенным боком. Фантом опустился в кресло и замер, отдыхая от дневной и предвечерней суеты. Беспокойные мысли отступили, отодвинутые в самый отдаленный уголок сознания.
В тишине размеренно тикали антикварные часы. Плотные шторы отгородили мягкий свет исподволь обступившего виллу вечера. В дальнем углу что-то пошевелилось, Вэнс поднял отяжелевшую голову, по привычке тронул внутренний «оружейный» карман костюма, но тут же улыбнулся. Обманчиво-неуклюжая тушка металлической свинки переступала по паркету короткими лапками, пытаясь незаметно подобраться к хозяину.
– Ты напугал меня, Макс.
Сайбер подошел вплотную и ласково ткнулся в ботинки президента.
– Твоя женщина и твой сын не очень любят меня. Я рад, что сегодня они не ночуют здесь.
Голос машины изобразил ловко синтезированную поддельную обиду.
Юлиус сухо рассмеялся.
– Ты слишком любишь их дразнить.
– В меру – это их же и развлекает.
Маленький Макс, единственный экземпляр несомненно разумного искусственного псионика, был создан бывшим Аналитиком Обзора. Вскоре после этого Ролан-Аналитик погиб в мятеже – поэтому Макс остался неповторим. Для псиоников ввели обязательную пси-реабилитацию – Макс избавился от конкурентов в лице сенсов-людей. Технический уродец проворно ковылял на поросячьих ножках, Вэнс не стал переписывать уникальный мозг в новую, лучшую оболочку – конструкция и так