Грохот из главной гостиной привлек его внимание. Видимо, Джун уже открывала подарки. Рождественский рассвет всегда был для Тони любимым часом года. Как и для миллионов других людей.

В пижаме, взлохмаченный, он ускорил шаг, чтобы проверить, что там происходит, – и застыл у порога.

Джун, красная, как рак, стояла у елки и…

– Какого хрена, Бэмби?!

Она держала в руке подарок, который он приготовил для Фрэнка. Кубок за первое место в соревновании по сноубордингу. Тони не сказал Фрэнку, что участвовал. Хотел сделать сюрприз.

А теперь Бэмби держала в руках два куска треснувшего кубка.

– Я… случайно. Хотела в свой подарок еще мишуры досыпать, а твой свалился. Я правда не хотела… все претензии – производителю кубков…

Она лепетала оправдания, а Тони тихо тлел изнутри. Она специально это сделала, а теперь корчит из себя невинную овечку и…

И Тони проняло. Он наконец понял.

– Ты двуличная лицемерка, Джун. Терпеть тебя не могу, – процедил, но поссориться они не успели, потому что в комнату вошли Генри и Фрэнк.

– Налетай на подарки, обитатели Иден-Парка! – бодро заявил отец, но осекся, увидев слезы в глазах Джун. – Что такое?

– Я… правда не хотела.

– Ври больше, – буркнул Тони и заработал строгий родительский взгляд.

Супер. Теперь еще отдуваться за ошибки Джун.

– Она разбила кубок, – вяло объяснил он, и отец растерянно вскинул брови:

– И все? Из-за этого ты на нее накричал? Сынок, нельзя же так.

И все? Она не просто разбила подарок, а измазала лучшее утро года слезами. И плевать, что Тони шестнадцать, он все равно любил Рождество. Как когда-то любила мама.

Но Фрэнк отмахнулся от его возмущений и полностью переключился на Джун. Усадил ее рядом с собой прямо у елки и начал успокаивать.

– Милая, это вовсе не проблема. Не плачь.

– Я ведь испортила! Ты меня теперь не любишь, да?

Офигеть, Бэмби изворотливая, как змея.

Тони сложил руки на груди и хмыкнул.

– Джун, я всегда тебя буду ценить и любить, независимо от твоих поступков. Ты должна это понять. Не важно, если ты оступишься, все можно исправить. Мы – твоя семья. Будь собой, и все у тебя получится. – Девчонка вцепилась в бедного Фрэнка, как клещ, и он похлопал ее по спине: – Ну ладно, ладно. Давай лучше посмотрим, что тебе Санта подготовил.

– Фрэнк, я давно не маленькая, – всхлипнула она.

– Это ты к чему?

– К тому, что я не верю в Санту. Мне пятнадцать, а не пять.

– Погоди, я не понял. Санта-Клауса не существует?! А кто в таком случае принес подарки?.. Генри! Откуда это все?!

Отец изобразил удивление настолько достоверно, что Бэмби рассмеялась. Она буквально давилась смехом, будто у нее с плеч упала бетонная плита.

…Тони ярко запомнил то рождественское утро. Казалось, со смехом из Джун вышла тонна страха, природа которого так и осталась загадкой. А еще что-то опасное блеснуло в болотных глазах. Она впервые глянула на Тони как на равного, с открытым, самодовольным вызовом.

Тогда-то до него дошло: она хочет забрать себе Фрэнка.

Судьба забрала мать, а Бэмби присвоит внимание отца.

Было и другое последствие у этой размолвки: Фрэнк попросил Тони и Джун вместе посещать семейного психолога, чтобы они могли лучше понять друг друга и сблизиться.

Мистер Кларксон, старый пройдоха, знал все тайны местной элиты. Близкий друг семьи, он, сам того не подозревая, ввязался в невыполнимую миссию.

– Доброе утро, мистер Кларксон, вы прекрасно выглядите, – сказала в первый визит Бэмби.

Невысокий, преисполненный чувства собственного достоинства психолог встряхнул копной аккуратно подстриженных седых волос и улыбнулся, поправив указательным пальцем очки в золотой оправе, с круглыми желтыми линзами, как у Джона Леннона1.

– Доброе утро, Джун. Как для тебя началась эта суббота?

– Чудесно! Не так ли, Тони? – добродушно обратилась она к нему, а сама при этом усердно терла правое запястье.

Святая простота. Неужели не понимает, что Кларксон легко считывает ее лживые гримасы?

Тони вздохнул:

– Несомненно, Бэмби, день начался поистине великолепно.

Хреново он начался. Они поцапались по ерунде. Тони даже не помнил, в чем заключалась причина. Кажется, Джун «случайно» забыла передать Мелани приглашение на обед в Иден-Парк.

– Чем думаете заняться в выходные? – спокойно продолжил допрос Кларксон.

– О. Я собираюсь препарировать макет кошки. Я снимаю операции на камеру в библиотеке. У меня там лаборатория. А завтра тетя Летти покажет, как правильно ухаживать за лошадьми.

– Тебе нравятся животные?

– Да, хочу стать ветеринаром и лечить больных животных, даже диких. Знаете, как в этих передачах, где спасают крокодилов из металлических сетей, – рассказала она с пеной у рта.

– А ты, Тони, разделяешь увлечение Джун?

Он нервно дернулся, заскрипев ножкой кресла: сесть рядом с Бэмби на диване не захотел.

– Слушайте, док, к чему этот цирк с крокодилами? Вы же видите, что она ни слова правды не скажет. Вон, запястье выкрутит себе сейчас. Она всегда так делает, когда врет.

– Нет! – всполошилась Джун и чуть ли не со слезами на глазах вперилась взглядом в бедолагу Кларксона. – Я просто нервничаю. Мне так хочется наладить отношения с моим дорогим братом, но он не понимает меня.

– Братом? Бэмби, полегче на поворотах, ладно? – удивленно хмыкнул Тони.

Ой все, выпустите меня. Как надоел этот балаган.

– А почему ты не хочешь думать о Джун как о сестре? – вдруг спросил Кларксон.

– Потому что она мне никто.

– Она живет под крышей Иден-Парка. Фрэнк любит ее, как родную.

– Прекратите, док. Я серьезно, – начал заводиться Тони.

– Хорошо. Не будем больше развивать эту тему сегодня. Но прошу вас подумать на досуге о том, кто вы друг другу.

Они поднялись, молча вышли из кабинета Фрэнка, в котором было решено проводить встречи с мозгоправом, и Джун нагло улыбнулась.

– Как же легко задеть тебя, Тони. Братишка.

Она непочтительно хохотнула и ушла, пока он изображал полное равнодушие…

Именно изображал.

Он и сам не заметил, как подколки Джун стали его цеплять. Это случилось сразу после злосчастного Рождества, и