— Какую поли… — Лакрицина не успела договорить. Гастарбайтер поднялся на ноги и буквально кинулся на пятившегося от него Антона. Тот по-бабьи взвизгнул и толкнул вора от себя. Окровавленный мужчина пошатнулся и упал как раз на Анну, которая стояла неподалеку, бледная как полотно. Анна почувствовала его запах, тяжелый запах гнилых овощей, грязного тела, пота и еще какой-то невозможной гадости. Его лицо, которое теперь больше походило на кровавую раздутую лепешку, было так близко, что смрадное дыхание не давало Анне прийти в себя. Она неуклюже попятилась и упала на спину. И тотчас оказалась под тяжестью грязного окровавленного тела гастарбайтера.
— Антон! Антон! — задыхаясь, хрипела Лакрицина, она пыталась оттолкнуть вонючую тушу, но чувствовала, что силы ее покидают. — Антон! — уже кричала Анна, но муж так и стоял, застыв посреди комнаты, как каменное изваяние.
Лакрицина почувствовала горячие руки на своем горле и поняла, что вор, сам находясь в агонии, пытается ее задушить. Из последних сил она сбросила с себя мужчину и, перекатившись на бок, отползла в сторону. Антон продолжал стоять как истукан.
— Лакрицин! Бестолочь! — Анюта сорвалась на крик. — Да пошевелись же ты!!!
Муж шевельнулся и даже сделал шаг в сторону Анны, но, когда полуживой гастарбайтер снова попытался встать на ноги, выбежал из комнаты. Анна снова осталась наедине с преступником. Она шарила глазами в поисках тяжелого предмета, когда в комнату ворвался Лакрицин с битой в руках. Он подскочил к гастарбайтеру и буквально двумя ударами размозжил ему голову. Кровавая каша, волосы вперемешку с мозгами выплеснулись на дорогой паркет, и Анюту тотчас вырвало. Она упала на колени и, согнувшись в позе молящегося, опустошила желудок. Антон бросил биту в сторону и теперь с ужасом, граничащим с безумием, смотрел на серые комочки мозга, которые лежали у его ног.
— Зачем ты это сделал? — простонала Анна, поднимаясь на ноги. Она старалась не смотреть на то, что осталось от вора.
— Ты же сама мне сказала… — прошептал Лакрицин, — что я не мужик…
Анюта только махнула рукой и медленно вышла из гостиной.
— Пошли! — Она потянула мужа за рукав, закрывая за собой дверь. Она была бы счастлива, если бы эту комнату можно было не открывать никогда. Лакрицина вошла в ванную и первым делом сняла платье, пропитанное кровью и потом, — оно теперь больше походило на половую тряпку, чем на дорогой наряд от-кутюр. Антон стоял, прислонившись спиной к косяку, и отстраненно наблюдал за женой. Анюта умылась, рана на голове больше не кровила, но очень сильно болела. Еще утром белокурые волосы теперь были грязно-красного цвета, всклокоченные и спутанные. Лакрицина натянула первые попавшиеся футболку и джинсы, которые лежали в корзине для грязного белья, и посмотрела на мужа с нескрываемым презрением.
— Возьми себя в руки! — Она едва сдержалась, чтобы не заехать по его бледной физиономии. — Нам надо отмыть комнату и куда-то спрятать труп.
При слове «труп» Антон вздрогнул и очнулся.
— Я… я… я, — он заикался, — я не буду этого делать! Я сейчас позвоню в полицию и все им объясню! Я скажу, что он на нас напал, а мы защищались.
— Да на тебе нет ни одного синяка, — злорадно усмехнулась Анна. — Так, по-твоему, происходит драка? Я не позволю тебе звонить в полицию, мы должны улететь в Париж!
Антон промолчал. Анна, морщась от головной боли, стянула волосы в узел и села на бортик ванны.
— Его надо вывезти на дачу и закопать там. — Она вздохнула. — Его никто и никогда не хватится!
Антон смотрел на жену как на сумасшедшую, рубашка у него взмокла, под мышками растеклись два больших темных круга. Редкие волосы на голове слиплись от пота, а лицо, и без того полное, совершенно ослабло и обмякло. Анна едва держала себя в руках — такой ненависти к мужу она еще никогда не испытывала. Лакрицина даже предположить не могла, что за один день ее в принципе хорошее отношение к мужу перерастет в такую жгучую ненависть. Хотя, возможно, это просто нервы, но сейчас у Анны не было времени размышлять над этим, сейчас надо было избавиться от трупа, для чего сначала привести в человеческий вид мужа. Анюта собрала последние силы и подошла к нему.
— Антош, ты пойми, — начала она ласково, едва сдерживая позывы заехать ему хорошую пощечину, — я ведь даже не о себе думаю. Ну, Париж, да ладно Париж, куда он денется? Можно и потом, наверное, съездить. Снова три месяца собирать бумаги, заполнять анкеты. Но бог с ним! Но ведь если сейчас приедет полиция, то тебя увезут в кутузку или куда там увозят, потому что ты убил человека.
На Лакрицина было жалко смотреть, он сполз на пол и закрыл лицо руками:
— Это ты, это все ты, ты меня заставила! Я не мог. Я не хотел. Это ты…
И он расплакался, как ребенок.
Анна не узнавала собственного мужа. Конечно, Антон и в хорошие его дни никогда не был мачо, но чтобы так раскиснуть… Хотя совершенно нельзя предугадать, как поведет себя человек в экстремальной ситуации, пока он в ней не окажется. Некоторые так и проживают всю свою жизнь, никогда не сталкиваясь с чем-то из ряда вон выходящим, но Антону не повезло. И он растекся, как сметана.
Лакрицина присела возле мужа на корточки и, борясь с подступающей головной болью, подкатывающей волнами, обняла его. Ей не было его жалко, но она понимала, что от дальнейших действий мужа полностью зависит ее поездка в Париж.
— Антон, давай ты сейчас умоешься, я налью тебе валерьяночки, ты успокоишься. Потом мы уберем труп на балкон и помоем квартиру, а рано утром увезем его на дачу. Мы поедем объездными дорогами, медленно, и нас никто не остановит, потому что мы на фиг никому не нужны.
— А если остановят? — у Антона дрожал голос. — Аня, давай вызовем полицию, пока еще не поздно.
— Поздно, — холодно ответила она и убрала руки с его плеч, — ты его уже убил. Я поведу машину сама, если нас остановят, мы скажем, что везем труп в полицию, потому что он напал на нас вчера вечером. И мы были в шоке всю ночь и вот только пришли в себя. Но этого не случится.
— Если нас поймают, — Антон вытер зареванное лицо, — я скажу, что ты первая его ударила. Имей в виду, я один в тюрьме сидеть не буду.
Лакрицина опешила. Она настолько удивилась тому, что у ее мужа прорезался голос, да он еще