— Маришке передай — не виноват Радомир, не убивал он меня. Пусть не винит его. Это Ясон, муж мой, а зятя подставил. Передай. Они на улице Цветочной живут.

— Передам, — кивнула я.

Женщина улыбнулась и отступила. Милу схватила за руку сморщенная старушка в ночной рубашке.

— У меня внучка серьги украла фамильные. С мертвой сняла. А я в них всю жизнь проходила и с ними уйти хотела, забери, принеси мне на могилку, дочка.

— Заберу, матушка, заберу, — поклонилась Мила.

Старушка ответила ей поклоном и отошла.

— Яромиру передай, — обратился бородатый, худощавый дед к Андрею. — На Сеяну его купец глаз положил, пусть уезжают, изведет он девку. Яромир-кузнец. Ты найдешь.

— Хорошо, дедушка, передам. — Андрей тоже чуть поклонился деду.

— А я сына потеряла.

Аркадия взяла за руку рыжая полноватая девушка. От нее пахло дымом. Значит, смерть пришла от удушья дымом.

— Не вижу ни в Нави, ни в Яви, а в Правь мне хода нет. Чернокнижничала я. Помоги! Найди, Артемом зовут. Его отец учить вас будет, узнай у него, узнай, прощенья попроси за то, что изменила. Лиена меня зовут.

— Хорошо. Я все сделаю, — кивнул Аркадий.

Мы взяли по поручению, и остальные души разочарованно отступили, но теперь мы должны будем взятые поручения выполнить. Иначе души так и будут нас преследовать, пока не исполним. Ибо обещали же.

Мы быстрым шагом пошли через погост. И вдруг Аркадий замер:

— Стоп!

Он вышел вперед и поднял правую руку.

— Кто-то волшбует. Причем по-черному, чуете?

Мы все сосредоточились, я закрыла глаза и посмотрела на мир внутренним зрением. Пространство заполняли серые нити волшбы, обращенной к Нави. Кто-то призывал темных, низших сущностей, что-то прося у них.

Мы побежали по ментальному следу. Бежали довольно долго, чуть не через все кладбище, как мне показалось. Наконец прибежали к маленькой могилке, без оградки, со старым деревянным крестом, на могилке не было ни венков, ни цветов. Только на кресте выцветшая железная табличка с именем покойного и датой. Над могилой стояла худенькая женщина в черном платье и старательно капала на могилу воском из черной свечи, что-то бурча притом себе под нос, рядом металась душа потревоженной покойной. Эта была маленькая девочка лет 8. С впалыми, испуганными сейчас глазами.

— Не надо! Не надо! Мне тяжело! — упрашивала душа чернокнижницу.

Но та не обращала внимания на стенания невинной детской души, продолжала свой ритуал.

— Немедленно прекрати ритуал! — властно приказал Аркадий.

Худенькая женщина вздрогнула всем телом и испуганно уставилась на нас мутными, серыми глазами.

— Ей все равно. Она самоубийца, она выше не поднимется, она уже 120 лет как мертва, а моя девочка умирает от черной хвори, я ее ей отдам, и моя девочка выживет. Этой же все равно, — пояснила женщина спокойно.

— Нет! Не все равно! Ей страшно! — вступилась я за душу. — Ты отяготишь ее, она будет страдать!

— А сейчас страдает моя Дария! Хворь причиняет ей невыразимые муки! Она ночами не спит от боли, кричит! Кого тебе больше жаль, девочка? Восьмилетнюю живую девочку или душу, отошедшую 120 лет назад?

Что это экзамен, поняли все.

— Обеих, — честно призналась я.

— Разрешение у души спросила? — строго спросил Аркадий чернокнижницу.

Та опустила глаза. И так было понятно, что нет. Иначе душа девочки бы не металась.

— Вообще-то, учитывая давность смерти и то, что живые, тем более дети, у инквизиторов в приоритете всегда, есть смысл позволить ей завершить ритуал, — изрек Андрей.

— Данный ритуал не проводится днем, только ночью, после 12 и при полной луне. — улыбнулась Мила. — Но я тоже считаю действия женщины оправданными, польза от них превышает вред.

Женщина чуть улыбнулась и отошла с дороги, освобождая нам путь.

Экзамен пройден! Ура! Приободренные, мы побежали дальше. Погост скоро закончился, вдали показался город или поселок. Мы смело пошли к нему.

— Слушайте, мы что, так и войдем в город в одних трусах? — озадачился Андрей.

— Почему же?! Можно еще снять и войти в чем мама родила, — оскалился Аркадий.

— Мне оба варианта не нравятся, — поморщилась Мила. — Аркаш, ты умеешь мороки накладывать?

— Во-первых, не Аркаша, а Аркадий Родионович! Во-вторых, умею, но лишь на себя, на всех меня, увы, не хватит.

— Даже на меня? — Мила умоляюще посмотрела на парня.

— При всем моем уважение! — развел руками Аркадий.

— Нет! Ну, это издевательство какое-то! — возмутился Андрей.

Он в нашей компании смотрелся комичнее всех в белой майке на 2 размера больше, чем нужно, и оранжевых семейных трусах.

— Нас же в дурку заберут! Или что там у них есть!

— Это не издевательство! Это еще одно испытание. И мы должны найти решение, — с умным видом заявила я.

— Хорошо тебе говорить! — огрызнулся Аркадий, — принарядилась вон, как на свидание. А нам что делать? Туники из травы плести?

— А это идея! — оживилась Мила. И тут же сникла, поняв, что сморозила.

— Ну-ка, стой! Прикрой меня, — попросила я Милу.

Та отгородила меня собой от парней. Я быстро сняла платье, благо была в топике и трусиках, смотревшихся как мини-шорты. Протянула платье Миле. У нее хоть и сорочка, но совсем короткая, еле попу прикрывает, и прозрачная к тому же. Парни вон уже слюной изошли, а у Андрея вообще неприличная выпуклость в трусах образовалась.

— Держи, снимай сорочку. Надевай платье.

— А как же ты?

— А я сорочку твою надену. На мне она поприличнее смотреться будет, я ж в белье.

Мила залилась краской и зашла мне за спину.

— Что, Милка, к милому на романтик ночью бегала? — усмехнулся Аркадий.

— Во-первых, я тебе не Милка, а Милослава Александровна. Во-вторых, на романтики бегать мне не к кому. Пока, хвала богам. Красивое белье люблю, да. Грешна.

— И пошалить, глядя на себя в нем в зеркало, — тоже? Я угадал? — не унимался Аркадий.

— Прекрати! — оборвала я парня. — Нам еще учиться вместе!

— Вот именно. Ну не спят в таком приличные одинокие девушки, тем более, дочери вышних. Вряд ли тебе такое матушка купила. У Андрейки вон взрыв мозга щас случится. И не только мозга. А труселей запасных нема. Конфуз, однако.

— Хорош стебаться! — Андрей разозлился не на шутку, судя по волчьему взгляду.

Я натянула сорочку Милы на бедра, получилось подобие юбки. А на ней, отлично сидел мой сарафан. Аркадий тем временем сотворил на себе морок, то есть смотрящим на него будет казаться, что он в красной рубахе и белых брюках.

— А я как же? — вздохнул Андрей.

— Если кто просит, скажем, что у русалок отбили. Ты ж у нас мужчина видный. Не устояли нимфоманки хвостатые, — хрюкнул Аркадий.

— Да хорош уж стебаться! — надулся Андрей.

— Кто стебается-то? — округлил глаза Аркадий. — Девчат вон спроси. Сами еле сдерживаются, чтоб не порвать тебя на сувениры.

Мила хрюкнула в кулачок и энергично закивала.

Я же закрыла глаза, сосредоточилась и начала впитывать в себя серые пятна с аур, накопленный негатив. Более всего негатива было на Андрее, что неудивительно. Серые эманации охотно потянулись ко мне. Я стала левой рукой наматывать их на