копчике… Что-то в ней было, что он определил для себя словом «мало». Её было мало. Тот час, на который он заказал девушку, и даже не её, пролетел так быстро, а послевкусие осталось таким ярким, что он определённо хотел ещё.

Ради этого «ещё» он сделал уже так много. Чего не делал никогда. Никогда не встречал, никогда не ждал, никогда не приводил к себе домой. Девчонки сами бегали за ним, и он выбрал самый простой способ как избавляться от их навязчивого внимания – говорил правду.

Он собирался просто затрахать эту «бабочку» до изнеможения и забыть, наконец.

Но после душа она выползла такая уставшая, что он снова сделал то, что никогда не делал – позволил ей спать в своей постели. Просто спать. И после трёх бессонных ночей караула у дверей клуба, он укрылся с ней одним одеялом и тоже уснул.

И проснулся, ощущая её тепло и покой. Долгожданный, безмятежный благодатный покой, который должен был настать только после её ухода, а он к ней даже ещё не прикоснулся.

Она спит тихо-тихо, как мышка. И пахнет его шампунем. И улыбается ему во сне, когда он целует её в плечо. Его простреливает током от лёгкого прикосновения к её коже.

Футболка задралась. Рука скользит, обрисовывая контуры её фигуры. Нежная кожа. Острый выступ бедра. Плоский живот. Гладкий лобок. Она сжимает его пальцы бёдрами. Он изнемогает от желания её любить.

– Ты куда-то торопишься? – она не открывает глаза.

– Нет, – он пытается дотянуться ниже, но она держит его так же надёжно как свой шест.

– Тогда начти не с паровоза, а с последнего вагона. И это будет незабываемое путешествие для нас двоих.

Он убирает одеяло, она снимает футболку. И он начинает с того, от чего уже не может отвести взгляд.

Грудь. Он ласкает её языком, он сжимает её руками, он хочет умереть, уткнувшись носом в эти холмы, но не раньше, чем пройдётся языком по шее и сорвёт с этих губ поцелуй.

Она всё ещё пахнет мятной жвачкой, и кончик её языка скользит по его губам, трётся о его язык, забирается внутрь. Его пальцы в её волосах. Он целует её взасос, заставляя задыхаться. Даёт возможность вдохнуть и вновь задерживает дыхание, накрывая её губы, чувствуя, как волшебно начинает кружиться голова.

Но она переворачивает его на спину и теперь это её пеший поход, оставляющий прохладный влажный след на его груди, на животе, в паху.

Он вцепляется в простыню, обожая её губы, её руки, её ритмичные движения, чувствуя, как она заглатывает его целиком, понимая, что если он её не остановит, то на этом всё бесславно и закончится.

Она останавливается сама, оставляя его друга в латексном чехольчике. Когда она только успела? Но, пока он решает эту задачку, она уже сверху. Она уже скачет, его шикарная наездница. Его Боливар выдержит и не двоих. И он очень любит эту позу, ведь у него ещё есть две свободных руки, которые не дают ей скучать.

Идеальным аллюром, переходя с шага в рысь и устремляясь в галоп, она заканчивает эту конную пробежку, и он прижимает её к себе, ещё легонько подрагивающую в его объятьях.

Закончить так быстро не входило в его планы. Он даёт ей отдохнуть, и разворачивает её спиной, подтягивая к краю кровати. И у него снова две не занятых руки, а у неё столько приятных округлостей для них.

Она стонет, она выгибается, она орёт, срывая простыни, а потом снова замирает в его руках, вся мокрая, с каплями пота стекающими по спине.

– Ты живёшь один? – она откидывает голову в изнеможении, ложась затылком на его плечо.

– Ну, соседи у меня точно есть, – играет он пальцами с её затвердевшими сосками. – И они тебя слышат.

– Пусть слышат. Я буду ещё.

Она поднимается, падает на кровать ничком, но потом переворачивается и сгибает ноги. С подножия кровати как с подножия горы, открывается великолепный вид на аккуратную пещерку, в которой всё ещё хочется спрятаться его усталому путнику, а может даже остаться жить. Навсегда.

День уже клонится к вечеру, но после двух чашек кофе она всё ещё кричит: «Хочу ещё!».

– Я могу продолжать бесконечно, но ты завтра не сможешь ходить, – он чувствует животом, что она дрожит как натянутая тетива.

– Тогда выгони меня, – глаза смеются из-под приоткрытых ресниц.

– После того, как я с таким трудом затянул тебя в свои сети? – он целует её в висок и шепчет в ухо. – Ни за что. У нас ещё вся ночь впереди.

– Ах ты, паучара! – она пытается выскользнуть из-под него, но сдаётся. – Давай начнём прямо сейчас?

– Давай! Но предлагаю поискать что-нибудь на ужин.

– Я буду слона, средней прожарки, желательно целиком.

– А мне пару бочек вина и на десерт ещё одну свеженькую подружку, а то эта что-то подустала.

– Нет, нет, я ещё жива, – она закрывает глаза, и он целует её в каждый, а потом идёт на кухню, надеясь найти в холодильнике хоть что-нибудь съестное.

Холодильник неожиданно набит едой под завязку. Матушка, уезжая на несколько дней по делам, явно позаботилась о своём студенте.

– Ого! – заглядывает Таня из-за его плеча в подсвеченное нутро гудящего агрегата. – Ты ограбил магазин?

– Это матушка. У неё культ еды и свой супермаркет.

Он выкидывает на стол упаковки с закусками, достаёт бутылку шампанского.

– Так ты богатый наследник? – помогает ему девушка накрывать на стол.

И он следит за ней исподтишка. Как она заправляет за ухо волосы, как облизывает пальцы, как трёт нос тыльной стороной ладони. И ловит себя на том, что улыбается.

– Что? – поднимает она глаза.

– Ты красивая.

– Ааа, – тянет она равнодушно. – Я знаю.

– А чем занимаешься? Учишься где-нибудь?

– Учусь. На инязе.

– Значит, летом зарабатываешь на следующий курс? – он составляет тарелки на поднос. – Пойдём.

– Да, зарабатываю. На учёбу, на еду, на жильё.

– Ты сирота что ли? – он составляет тарелки на низкий столик и опускается на ковёр.

– А ты видимо безотцовщина? – присоединяется она, вручая ему бутылку.

– Мой отец умер.

– Сочувствую. А мой француз.

– Сочувствовать?

С хлопком открывается бутылка.

– Обычно завидуют.

– Ты сказала как-то без особого восторга, – он наполняет бокал и протягивает.

– И всё же он буржуа, у нас свой замок.

– Серьёзно? – он улыбается, поднимает свой бокал. – Замок, буржуа. Мне со своей торговой сетью как-то даже неловко.

– Звучит как плохая шутка, правда? – смеётся она. Но именно потому, как она смеётся, понятно, что она не врёт.

– Мадемуазель…

– Бонье, – подсказывает она.

– Мадемуазель Бонье, позвольте поднять этот бокал за то, чтобы все ваши мечты сбылись.

– А я выпью, месье Назаров, чтобы сбывались ваши планы, а мечтали вы о несбыточном.

«А она интересная штучка, – подумал он прежде чем их бокалы встретились. – Можно ещё разок замутить».

Глава 4

Двенадцать лет назад

ТАНЯ

«Пусть у нас будет завтра!» – подумала она, прежде чем услышала мелодичный звон хрусталя.

И у них было завтра. Они встречали