— А что происходит на этом экране?
— Здесь мы можем видеть визуализацию мыслеобразов испытуемого, — ответила доктор Эмма.
— То есть экран показывает все, что в данный момент видит этот человек? — уточнил Максим Сергеевич и рукой показал на Таксиста.
— Именно так. Разработанный нами чип «Искра», вживленный в мозг испытуемого, дает нам такую возможность, — продолжила Крауз. — Мы можем проводить корректировку в режиме реального времени, видеть отклонения и исправлять их сразу в момент появления.
— Так-так. Если я правильно понял, вы создали чип, который можно вживить в мозг и, воздействуя извне, корректировать некоторым образом поведение пациента.
— Если упрощенно, то да. Чип «Искра» изначально был предназначен для помощи людям, страдающим аффективными нарушениями.
— Вы имеете в виду депрессии, тревожность? Но эти симптомы можно устранить при помощи лекарственных препаратов или психотерапевта.
— Это лишь малое, чем наш проект будет полезен людям, — как можно любезнее сказала доктор Эмма.
Она готова была ответить на все вопросы представителя Фонда социальной адаптации, но заглядывать ему подобострастно в глаза и выдавливать улыбку было для нее противоестественно. Довольно было и того, что уголок ее рта чуть вздергивался вверх, обозначая самое лучшее расположение.
— Что ж, расскажите, как еще можно использовать чип?
— Проведенные опыты показывают, что при помощи чипа «Искра» можно не только корректировать, но даже программировать человеческий мозг практически под любые задачи.
— Программировать мозг? Мне кажется, это из области фантастики.
Максим Сергеевич подошел к стеклянной капсуле, наклонился к лицу Таксиста и стал рассматривать его, словно пытаясь найти там нечто, что скрывают от него собеседники. Таксист знал, что во время корректировки за ним пристально наблюдают. Но его это никогда не беспокоило.
— Пациент всегда спит во время корректировки? — оглянувшись, спросил Максим Сергеевич, все еще стоя над испытуемым.
— Это не совсем сон. Мы погружаем пациента в особое состояние, при котором мозг его остается активен, а сам он не чувствует никакого дискомфорта, — ответила доктор Эмма.
— Не кажется ли вам, что не всем понравится возможность вторжения в их мозг?
— Вторжение! Ну что вы, — возразил президент «Ана Ката». — Никакого насильственного вторжения в мозг не предполагается. Корректировка возможна только на добровольной основе. На чип может воздействовать только сам его носитель, по своему желанию подключая различные программы.
— Заманчивые перспективы, но неясны последствия подобной корректировки, — сказал Максим Сергеевич, и в его голосе прозвучали металлические нотки.
Доктор Эмма, почувствовав это, сказала:
— Наш проект — это революция в мире науки. Могу только сказать, что применение «Искры» дает настолько широкие возможности в совершенно различных областях, что мы сегодня даже не можем все это осознать и объять теперешним своим опытом. Все колоссальные перспективы, которые видны уже сегодня, и те, что откроются в процессе работы над проектом.
— Я о другом. Мы не финансируем ненадежные проекты. Проекты с непредсказуемым результатом, — сказал гость.
— Научные открытия не оцениваются только количеством принесенной прибыли, — попытался пустить беседу в нужное русло Карл Иванович.
— И тем не менее. Какова коммерческая перспектива этого проекта? Мы просили вас сделать расчеты, — продолжил Максим Сергеевич, будто не расслышав последней реплики.
Карл Иванович протянул представителю Фонда социальной адаптации цифровой носитель.
— Мы все подготовили. Вот здесь документы и презентация.
Максим Сергеевич взял цифровой носитель и положил в карман пиджака.
— Хорошо. Мы на комиссии ФСА изучим эти материалы, — более миролюбиво сказал он.
Доктор Эмма заметила, как руки Таксиста стали подергиваться. На мониторах показатели начали сбоить. Пальцы доктора застучали по клавиатуре, и графики мгновенно выправились. Как и было предусмотрено на такой случай, Эмма запустила на мониторы заранее подготовленную запись. По телу Таксиста пробежали судорожные волны.
Карл Иванович заметил манипуляции доктора и с обаятельной улыбкой взглянул на гостя. Тот, казалось, ничего не заметил. Босс похлопал Эмму по плечу, показывая, что понял, что она хотела ему сказать.
— Я думаю, мы можем продолжить беседу в моем офисе, — радушно сказал Карл Иванович и жестом пригласил гостя к выходу. — Кстати, там стоит мольберт с последней работой Таксиста. Я лично наблюдаю за эволюцией картины.
Президент «Ана Ката» и Максим Сергеевич направились к двери, продолжая беседу.
— К сожалению, не могу сейчас принять ваше приглашение: у меня распланирован весь день. Но как только будет решение по вашему проекту, то о результате сразу дам знать, — ответил гость.
После того как за боссом и представителем Фонда социальной адаптации закрылась дверь, Эмма Крауз вновь застучала по клавишам. Ее плечо еще ощущало тепло от похлопывания босса, и она испытывала удовлетворение от того, что смогла быть ему полезной. Ее главной задачей и целью в жизни было служение этому великому, гениальному человеку, которого она, несмотря на кажущуюся сухость и немногословность, тайно боготворила.
Таксист сидел в машине, припаркованной около заправки, и вспоминал встречу с человеком в инвалидном кресле по пути в лабораторию. Вдруг мысли его стали путаться, он почувствовал точечные болевые уколы в голове. Откуда он ехал в лабораторию? Он не мог ниоткуда ехать, потому что жил прямо тут, в лаборатории, в маленькой комнатке в конце коридора, где стояли только кровать и тумбочка. Дверь в эту комнату всегда была закрыта, и Таксист мог видеть только коридор через небольшое решетчатое окно. Но, может быть, он ехал не в лабораторию, а по поручению босса? Его часто посылали с поручениями отвезти или привезти что-нибудь. Сбежать он не мог, так как любое отклонение от маршрута мгновенно вызывало болевые ощущения от вставленного в мозг чипа. Он и не собирался никуда бежать, ему некуда было бежать. Так куда же он ехал? Ответы остались там, в пустынном переулке.
Таксист развернул автомобиль и поехал обратно. Переулок был так же пустынен, и человек в инвалидном кресле стоял ровно на том самом месте, на котором он его оставил. Таксист остановил автомобиль рядом с инвалидом. Тот сидел, не шевелясь и не подавая признаков жизни. Водитель вышел из машины, подошел к инвалиду со спины и остановился в нерешительности, не зная, что сказать и что делать. Он услышал тихую музыку. Потом разглядел белые проводки от наушников, тянувшиеся от головы незнакомца к сотовому телефону, который тот держал в правой руке. «Ах вот откуда эта музыка», — удовлетворенно отметил Таксист про себя.
Таксист сорвал капюшон с головы инвалида и увидел большую кровавую рану на его гладко выбритой голове. Перед глазами мелькнул темный предмет и опустился на голову инвалиду. Брызги крови из новой раны полетели в стороны. Потом снова и снова.
— Кто ты? — закричал Таксист. — Кто ты, мать твою! Отвечай! Кто ты?
Музыка звучала все громче и наконец стала такой громкой, что почти заглушала его крики. Он опустил окровавленную монтировку, которая непонятно каким образом очутилась в его руках, и неожиданно засмеялся. Он наконец узнал этот правильной формы гладко выбритый череп. Эмма Крауз. Да, это была она в большой не по размеру толстовке с капюшоном, которая, как обычно, скрывала формы ее худого тела. Таксист смотрел на стекающие струи крови, на рваные раны и не испытывал жалости. Он не испытывал ничего.
Доктор Эмма отключила запись, которую пришлось поставить, чтобы представитель Фонда социальной адаптации не увидел досадный сбой эксперимента. Ей нужно было посмотреть на реальные данные и выяснить причину сбоя. То, что она увидела на экране монитора, транслирующем видения пациента, привело ее в ступор. Страшный вид своего собственного разбитого затылка и брызги крови повсюду не смогли оставить равнодушной даже ее. Эмма Крауз сжала губы, и ее руки непроизвольно сжались в кулаки, зависнув над клавиатурой. Обычно все данные корректировки автоматически сохранялись, но — не в этот раз! Доктор взяла себя в руки, разжала кулаки и отключила капсулу с лежащим в ней Таксистом. Пациент, дергавшийся до этого в конвульсиях, сразу обмяк и затих. Доктор нажала клавишу «удалить» и, дождавшись, пока данные будут стерты, спокойным голосом произнесла вслух свою обычную фразу:
— Сеанс