— Представляешь, как все удачно складывается?
Никита не представлял, но согласился поехать. Тем более развалины… Поездом до Петрозаводска, оттуда автобусом до Сортавалы, а потом на такси.
— Извини, старик, встретить не сможем, — гудел в телефонную трубку дядя Толя, кидая внуку странное обращение. — Но мы ждем. С нетерпением! Возьми такси. Или на автобусе до Питкяранты, попроси высадить на повороте. Там пять километров всего по грунтовке пройти. Извини еще раз. Мы очень ждем! Все готово. Твой приезд — это замечательно!
Никита посмотрел на свой рюкзак — не то чтобы большой, но все же рюкзак — и решил, что такси проще.
Машина бодро пробежала расстояние до того самого поворота, откуда было «пять километров всего по грунтовке».
— А тут ездят? — с сомнением спросил водитель, парень с худой шеей и оттопыренными ушами.
— Ездят, — уверенно соврал Никита.
А может, не соврал. Откуда он знает, ездят тут или нет. Дорога выглядела приличной. Широкая. Похоже, недавно по ней прошлись грейдером. Было странно, что водитель спрашивает. Он же сам видит — все нормально. Или нет? Может, там какие провалы? Или зыбучие пески: наедешь колесом — и через минуту от машины ничего не останется, только след будет тянуться от поворота.
Никита сморгнул. Сыпучие пески в Карелии… Скорее сыпучий гранит. Его здесь много.
Машина мягко перевалила через откос и покатила вниз. Слева и справа тянулись поля, заросшие высокой травой. Изредка то тут, то там среди поля появлялись деревья — елки и что-то лиственное. Вдалеке около дерева стоял человек. Именно стоял, не шел. Прирос к месту и на дорогу смотрит. Никита обернулся на водителя, но тот старательно тянул шею, чтобы из-за руля лучше видеть дорогу — что-то он в ней все-таки подозревал.
Никита вздрогнул, когда понял, что, оглянувшись, не видит стоящего человека. Он не мог уйти, чтобы его совсем не было видно. Спрятался? Или показалось?
— Черт! — выругался водитель, объезжая рытвинку и тут же вписываясь передним колесом в заросли чертополоха. Чертополох тут правил: огромный (выше человека), разлапистый.
Машина вильнула. Под колесами зашуршали мелкие камешки. Справа появилась табличка «Тарлу». И совсем неожиданное «Добро пожаловать». За табличкой Никита приготовился увидеть те самые разрушенные дома, которые обещала мама, и комбинат. Тоже сильно подразвалившийся.
Но за табличкой ничего нового не появилось. Плотная стена деревьев отгородила убегающую влево накатанную машинами дорогу. Справа все еще тянулись заросли очень высокой травы. Дорога, по которой они ехали, стремилась к горизонту. Он был близко — забраться на недалекий взгорок — и ты в другой части мира. Мотор натужно гудел. Из-под колес полетел щебень. Никита задержал дыхание.
В другой части мира была все та же дорога, по сторонам нарисовалось больше кустов.
На обочине мелькнул человек. Черный длинный пиджак, черные прилизанные волосы. Он стоял чуть в глубине зелени. Как памятник. Прятался.
— Чего это? — Никита вывернулся на сиденье.
— Чего? — Водитель весь ушел в дорогу.
— Человек!
— Да какой тут человек! Мертвое место!
Никита медленно сел ровнее. Странно. Ему опять показалось?
Он резко обернулся, но они уже уехали далеко, за деревьями ничего не видно.
Водитель крепче взялся за руль. Ему тоже что-то кажется? Куда они едут? Что это за дыра?
Дорога вильнула. Справа непроходимая чаща кустов. И то ли из-за того, что Никита начинал злиться, то ли из-за того, что и кусты, и высокая трава ему надоели, он не сразу разглядел среди зелени крышу дома. А когда заметил, то увидел и сам дом — двухэтажный, деревянный, вход по центру, два крыла в три окна.
Вот и сумасшедшее Тарлу началось. Дорога стала ухабистой, появился разбитый асфальт.
Теперь дома выступили уже и слева. Деревянные двухэтажные коробки, темные от времени, даже как будто немного покосившиеся. От водоразборной колонки тетка несла ведра.
Вот это да! Вода из колонки! Заметил, что рядом на крючке висит зеленая кружка. Проплыло еще два таких же двухэтажных монстра. А дальше провал, как выбитый зуб: курились обуглившиеся балки, нелепо торчали высокие, на два этажа, печи.
Никита ничего не успел сообразить.
— О! Недавно горело, — обрадовался водитель. — Еще до конца не раскидали.
— Что? — не понял Никита.
— Барак.
Никита выкрутил шею, чтобы увидеть то, что называется таким странным словом. Так вот что это за деревянные дома. Это бараки. Он их по-другому представлял. Думал… думал… что они на землянки похожи.
— Давай я тебя здесь высажу, — предложил водитель. — Чего-то дальше дорога мне совсем не нравится.
И словно подтверждая его слова, из ближайшего переулка выбрался, сильно переваливаясь с борта на борт, «Лендровер», ухнул передними колесами в ямину, натужно загудел, выбираясь обратно на дорогу.
— Ну давай, мне пора, — торопил водитель.
Такси уехало, оставив Никиту… оставив Никиту…
Это было похоже на большую автобусную площадку. Но никаких автобусов здесь, конечно, не было. Справа торчал стенд с обрывками объявлений. За ним была детская площадка. Впереди виднелся длинный одноэтажный магазин. Половина его была заколочена, над крыльцом другой половины висела табличка «Продукты». Около крыльца мелкая девчонка в сапогах и растянутой кофте на велосипеде старательно, одну за одной, засовывала себе в рот конфеты. Фантики летели на асфальт. На багажнике велосипеда сидела девчонка помельче, держа перед собой белый пакет. Вид багажная девчонка имела отстраненно-равнодушный. Словно она всегда тут сидит и никогда с багажника не слезает. Слева торцом к… к… пусть будет к тому, на чем стоит Никита, не к автобусной остановке, а к площади, центральной площади стоял барак. Теперь Никита знал это слово. Дверь барака распахнута. Около нее на лавочке устроился дед и замершим взглядом смотрел на Никиту.
Чтобы прогнать странное чувство, что в спину ему тоже смотрят, Никита вскинул рюкзак и отправился по дороге туда, куда не отважился заехать таксист.
Шел и понимал — обманули. Месяц в этом захолустье, где даже автобусов нет, если захочется сбежать — то пять километров пехом до трассы. Деревянные бараки…
Бараки он видел в Суздале. Они с мамой приехали туда зимой на Масленицу и провели там несколько дней. Вместе бродили по заброшенностям. Попадались все больше как раз бараки. Меньше местных и совсем ветхие. Из каких-то выехали, где-то еще жили древние старушки. Комнаты были полны никому не нужных вещей — поломанных диванов, вытащенной из шкафов одежды, рассыпанных журнальных листов. Связка писем. Потрепанный мишка с опущенной головой. Шутник развесил на стенах большого размера бюстгальтеры. Они с мамой ходили по расшатанным ступенькам, заглядывали в крошечные