Он было поднялся и направился к хлипкой двери, чтобы позвать одну из предлагаемых радушной хозяйкой красоток скоротать время, но был уже привычно остановлен Голосом из ниоткуда.
— Погоди! А как же похоть? — иронично спросил Голос.
— Опять ты, и снова не вовремя, — мужчина вздохнул и вернулся в кровать, но неожиданно вдохновившись дискуссией, обещавшей быть интересной, закинул руки за голову. — Ну хорошо, давай поболтаем! Похоть — минутное желание, блажь, считай, что каприз. Влечение не надёжное и не стабильное, и нужно быть глупцом, чтобы использовать её в качестве давления на объект.
— Допустим, я с тобой соглашусь, — на секунду Голос затих. — Но похоть — неотъемлемая часть того сильного чувства, которые смертные именуют любовью. Разве не так?
Мужчина на мгновение онемел, а затем комната вдруг наполнилась истерическим смехом. Он свалился с кровати и как одержимый загоготать, катаясь по полу. Это продолжалось минуту-другую, до тех пор, пока настойчивый стук в дверь, приводя незнакомца в чувство, наконец не прервал нескончаемого потока хохота. Постоялец так же внезапно умолк, как только что проявил чрезмерную весёлость. Озираясь по сторонам, будто не понимая, где находится, он с удивлением воззрился на дверь. Когда же хлипкая преграда готова была уже сдаться перед натиском ломящегося и рухнуть, странный субъект поднялся, подошёл и аккуратно её отворил.
На пороге стоял кельт весьма непривлекательной внешности и в довольно-таки неопрятной одежде. Сминая в руке засаленный, видавший лучшие времена башлык, он украдкой заглянул в комнату, рассчитывая увидеть причину столь бурных эмоций постояльца, однако, никого не приметив, сконфуженно пожал плечами и скользнул опасливо-вопросительным взглядом по лицу своего нанимателя. Тот, игнорируя любопытство кельта, невозмутимо кивнул, приглашая гостя войти.
— Надеюсь, я не впустую потратил своё время и деньги? — с акцентом спросил он, слегка растягивая слова, и плотно закрыл за вошедшим многострадальную дверь.
— Господин, всё сделано, как ты и велел, — выпученные, колючие глазки человека забегали по тёмной одежде собеседника, несомненно из дорогого сукна, взгляд переместился на нищенскую меблировку помещения, и окончательно выбрав мишень, сконцентрировался на кувшине с пойлом — всё что угодно, лишь бы не смотреть в лицо постояльца.
- Рассчитаться бы не помешало… — выдавил из себя кельт.
— Морда моя не нравится, так? — казалось, ледяной ветер поселился в грязной комнате, в то время как её обитатель и не думал повышать голоса. Наоборот, его речь была тиха и вкрадчива, но именно благодаря ей кельту ещё больше стало не по себе: — В лицо мне смотри. У меня один глаз, но его достаточно, чтобы отличить ложь от истины. Рассказывай, как всё прошло.
— Мы нашли её там, где ты и говорил, господин, — нехотя перевёл кельт взор на переносицу философа. — Сделали так, что комар носа не подточит. Да, с ней ещё были сарматы.
— Возле стен вала? — прошелестели тонкие губы постояльца.
— Ну да, именно! — торопливо закивал кельт, печёнкой чуя, что с этим хмырём лучше шуток не шутить. Ох, не нравился ему этот тип — от одного его вида кидало в дрожь, но платил уж больно щедро, а по нынешним временам не так просто найти легкую работёнку за большие-то деньги.
— Она приняла мой подарок?
- Да, Господин. Подобрала собственными ручками, — заметив, как дрогнули в подобии улыбки уголки губ нанимателя, кельт расслабился и сам расплылся в улыбке, демонстрируя гнилые зубы. — Должен признать, у Вас отменный вкус, господин! Девка больно смазлива, правда, тоща на мой вкус, — и уж совсем осмелев, ибо, кажется, одноглазый был очень доволен, добавил: — Но к такой на хромой кобылке не подъедешь — в миг глотку перегрызёт, да и окружена имперскими ублюдками. Мой добрый совет, господин, держался бы…
Неожиданно кельт захрипел — сдавленное мертвой хваткой горло отказывалось дарить его обладателю очередной глоток воздуха. Только теперь заглянув в единственный глаз душителя, кельт вцепился в его руку, пытаясь освободиться, и, когда понимание, что это конец, обожгло мозг ужасом, он услышал последний звук в своей жизни — хруст собственной шеи. Безвольное тело мешком свалилось к ногам постояльца, лицо которого оставалось абсолютно бесстрастным.
— Дело сделано. Ты мне больше не нужен, — незнакомец посмотрел на свои руки, потирая подушечки тонких пальцев. — Любовь — одна из религий, созданная для нищих и слабых, приятель мой. Власть же — удел сильных.
Одно мгновение, и мужчина растворился в предрассветном тумане британских ночей, скользнув в оконный проем.
ГЛАВА 8. ФИЕН.
Я бросил недоумевающий взгляд на ворвавшегося в покои эльфа:
— Чтоб тебя черти взяли, Алистар! Ты чего врываешься без стука как к себе домой?
Мы так давно знакомы с темным, что я и без слов прекрасно понимал, что у него на уме. И сейчас напряженность, читаемая на лице советника, сулила какое-то известие.
Алистар внешне совсем не похож на дохлых эльфов. Высокий, широкоплечий, он наверняка абсурдно смотрелся среди них. Его рубаха не скрывала мускулистый торс и крепкие руки война. Просто девичья мечта! И сила у него была под стать обличью. Хладнокровный и бесстрашный в битве воин с хорошо развитым ощущением опасности, дальновидный стратег, прекрасный стрелок, он искусно вписался в ряды демонов, что само по себе было очень необычно. А наездник лучше него ещё не садился на коня. Ум его намного острее и проницательнее, чем у скорых на расправу демонов. Острый ум эльфа намного проницательнее, чем у скорых на расправу демонов.
Когда-то я считал его своим врагом, и на то у меня была веская причина — война двух рас. Но ненависть к эльфам в прошлой жизни в конце концов не помешала понять выгодность нашего союза в мире смертных. Сначала о дружбе и речи не шло, скорее, мы были вынужденными партнерами — мне нужны были дельные советы обладающего тонким чутьём эльфа в становлении среди смертных, ему же… До сих пор задаюсь вопросом, отчего он остался с нами. Но как бы там ни было, со временем многое изменилось. Да, мы с Алистаром немало пережили вместе, часто вспоминая те времена, когда многие из нас прошли проверку “на вшивость”.
Сотню лет назад я вступил на суровые земли Каледонии, ведя за собой шайку отчаянных демонов-головорезов, многие из которых, как и я, были объявлены вне закона в Темном мире. Каждый был физически сильным, эмоционально озлобленным, но главное — преданным мне. Никто из нас не испытывал к прошлому ничего, кроме свирепой ненависти. И это нас объединяло.