Одно дело махать мечом на поле брани, и совсем другое — зализывать потом раны, особенно, когда эта чертова способность к скорой регенерации напрочь отсутствует. Фиену было проще, демон остается демоном в любом мире, и ему не нужно беспокоиться о каких-то там царапинах, вроде моей. Да, так уж вышло, что темный связался с демоном, попав в этот мир. Темный эльф, возможно, «темнейший» из тех, кто находился при дворе моего покойного короля, спутался с дьявольским отродьем. Тем самым отродьем, чьи соплеменники разрушили Морнаос. Но самая большая ирония судьбы заключается в том, что мы стали в какой-то степени друзьями, создавая нашу собственную маленькую империю. Все-таки жизнь — престранная штука…
Покончив с вынужденной штопкой, я промыл рану вином еще раз, исключив возможность какого-либо заражения, и перевязал плечо, затем надел чистую рубаху в тон каледонских ночей, подпоясался кожаной сбруей и закрепил ножны с моим излюбленным клинком. Я любил холодное оружие во всех его проявлениях, это было моей маленькой страстью. Но этот клинок любил больше остальных. Он был особенным. Обычное оружие темных эльфов изготавливалось из сверхпрочных кристаллов, мой же меч был из металла, редчайшего по своим свойствам. Совершенный, выкованный в лучших кузнях ныне разрушенной эльфийской столицы, с тончайшей гравировкой на лезвии, он превосходно ложился в руку. Этот меч служил мне верой и правдой на протяжении сотен лет и ни разу не потребовал заточки. Филигранная работа, идеальный баланс и вес, удивительное оружие. Я мог бы восхищаться им бесконечно, но нужно было идти. Хлебнув напоследок из кубка, накинул на плечи тяжелый шерстяной плащ и погасил одну за другой свечи. Взяв распечатанный свиток, я вышел из покоев и направился вниз с целью найти Фиена, которого обрадует хоть и запоздавшая, но, несомненно, благая весть.
ГЛАВА 5. КВИНТ.
Наконец-то я увидел цель нашего занятного путешествия. Сказать, что она меня порадовала — нет, не могу. Так называемый замок Килхурн, возведенный под руководством имперских архитекторов из грязно-серого камня, стоял на берегу залива и был предназначен когда-то для обороны Адрианова вала. Теперь же он больше походил на печальный монумент когда-то развернувшихся здесь военных действий, нещадно потрепавших его, нежели на крепость. Крайняя правая башня со стороны фасада пострадала больше всего и фактически лежала в руинах. Сквозь дождь и туман просматривалась провалившаяся в парочке мест крыша. Пустыми глазницами бойницы разрывали покрытые зеленым мхом и кое-где поврежденные катапультой стены. Единственным желанием было развернуть коня и уехать подальше от этого сногсшибательного пейзажа.
- Госпожа Лайнеф, и здесь мы должны похоронить себя? Так оценил нашу службу Великий Константин? — сдерживая подступивший комом к горлу гнев, я смачно сплюнул.
Долгое время я учился контролировать его, чтобы не выделяться среди людей. Но сейчас это было едва возможно, столь унизительной оказалась плата короля за пролитую кровь павших в этой бессмысленной резне на чужой земле. Кучка удручающего хлама, не более. Берите и будьте довольны!
Лайнеф посмотрела на меня очередным убийственным взглядом. Это всегда действовало на меня неправильно. Было такое чувство, будто я попортил последних девственниц на всех семи холмах Рима. В один момент она меня пугает, в другой — завораживает. Каким-то непостижимым образом в ней сочетались женственность и жесткость, чувственность и строгость, очарование и властность. Я не раз видел, насколько она может быть жестока. Да, она, разумеется, командир, и перечить ей, как и все, я не имел права, но было ещё что-то, что заставляло меня притихнуть, как сейчас. Присутствовало какое-то необъяснимое давление с её стороны, которое держало меня в узде. Ну, вот почему так?! Я не мог понять причину такого состояния, и, тем не менее, ощущал себя перед декурионом без вины виноватым.
«Да к черту все! Я хотел просто отдохнуть, пожрать и провести вечер в приятной компании вон той, например, красавицы», — въезжая во внутренний двор, приметил я девицу, прятавшуюся под навесом от дождя, которая, определённо, сегодня будет согревать мою постель. Я и не сомневался в этом. Зачем? Есть своя прелесть в сущности демона — женщины всегда были падки на меня, липли, как пчелы на мёд. Я всегда получал ту, которую хотел. Сколько бы девица не ломалась для приличия, в конечном итоге была моей. Сегодня мой глаз упал на брюнетку с голубыми глазами, глубокими, как британские озера. А ее сочные губки так и манили, словно вымаливая поцелуй.
*****
О своей сущности я узнал относительно недавно для демона. Детство мое прошло среди сверстников в одной из многочисленных деревень Империи под опекой родителей. Предки во мне души не чаяли, оттого и баловали. Не в пример приятелям, которым от родни доставалось по полной, мне многое спускалось с рук, и я рос этаким хулиганом и задирой, нарываясь на регулярные потасовки. Будучи юным парнем, я устраивал деревенские бои, по типу гладиаторских, что однажды видел, когда ездил с отцом в город. Втайне мечтая о военной карьере, я сам не замечал, как неповторимый вкус победы, власти, смешанный с пьянящим ароматом крови поверженного, прельщает меня. Это теперь я понимаю, что подобные страсти являются неотъемлемой частью демонической сущности, сумев взять их под контроль, но тогда я представлял опасность для окружающих. Я и не предполагал, что чем-то отличаюсь от других, пока в восемнадцатилетнем возрасте вместе с односельчанами рекрутом не попал в войска. Мать очень переживала и со слезами умоляла остаться. Понимал, что больше никогда не увижу стариков, но меня это не остановило — невольник своего естества, я рвался туда, где мог разрушать, решать судьбы других, где прав был сильнейший.
Попав в легкую пехоту, я прослыл жестоким, не знающим поражений солдатом. Сейчас можно было бы посмеяться над этим мнением, потому что жестокость там, где рука не дрогнет от взгляда полного мольбы о пощаде, и с проявлением её я познакомился позже, когда судьба свела меня с конницей, декурионом которой