Я долго надеялся, что город, видевший рождение этой благородной науки о психике, воспрянет и прогонит оккупанта-нациста, но сегодня знаю, что ничего подобного не произойдет. Вот почему я собрал вас здесь. Чтобы сказать вам, как я ценю время, проведенное с вами. А также чтобы объявить вам, что нам пора расстаться.
Но прежде всего знайте, что мы, евреи, всегда старались уважать духовные ценности. Мы сохранили наше единство благодаря идеям, именно им мы обязаны тем, что дожили до сего дня. Мы сумели победить рок и людскую жестокость, которая веками изливалась на нас!
Так что мы последуем примеру рабби Йоханана бен Заккая, великого законоучителя, который всегда был для меня примером одного из самых знаменательных деяний. В самом деле, когда римляне осаждали Иерусалим, он тайно явился к императору Титу и добился от него разрешения открыть в городе Ябне первую школу изучения Торы. С этого времени духовной родиной рассеянного по земле народа стала Книга.
А вы, дорогие друзья и ученики, покинув этот город, вынудивший вас к изгнанию, станете основывать научные общества и устраивать международные собеседования по поводу наших трудов. Будете организовывать конференции и публиковать свои книги. Будете собираться вместе и спорить между собой так же, как мы это делали в Вене. Так мы и выживем, и психоанализ тоже! Мы останемся жить и после нашей смерти!
Прощайте же, мои дорогие и верные друзья, и пусть грядущее будет к вам благосклонно!
Фрейд с волнением посмотрел на собравшихся, потом его взгляд обратился к детям, старшему сыну Мартину и к вытирающей слезы Анне. Что с ними будет?
Он настолько был погружен в свои мысли, что не заметил в глубине зала человека в круглых очках, который, похоже, ни с кем тут не был знаком, но очень внимательно наблюдал за всем, что тут происходит сегодня вечером. Это был светловолосый мужчина лет тридцати с пристальным взглядом серых глаз из-под нахмуренных бровей. Он склонился к своему соседу, Рихарду Штербе:
– Зачем вы связались с этими евреями?
Глава 1
– Можно мне чашку чая? – спросил Мартин, несмотря на приставленный к его виску пистолет.
Тип, тычущий в него оружием, обернулся к своим сообщникам и спросил, как они относятся к просьбе молодого человека.
Было решено дать ему то, что он просит, но при условии, что посуду за собой он вымоет сам.
Мартин пил, исподтишка наблюдая за своими противниками. Отец наверняка не одобрил бы эту его привычку – пить чай в самый неподходящий момент. Он не понимал, откуда у сына это хладнокровие в сочетании с некоторой фантазией. Наверняка от его матери, Марты, которую он так любит. Он поразительно на нее похож – такие же темные густые волосы, карие глаза и полные губы. Да и назвали его именем, так похожим на материнское. Что с ней станет, если с ним что-нибудь случится? Потом, вспомнив о больном отце, который, должно быть, ждет его всего в нескольких домах отсюда, Мартин начал судорожно размышлять.
Тип, угрожавший ему пистолетом, явно из тех проходимцев, которые пользуются аншлюсом и неразберихой, вызванной приходом нацистов 12 марта 1938 года, чтобы грабить евреев. В отцовское издательство они проникли, взломав дверь.
Что касается Мартина, то он здесь с раннего утра, чтобы уничтожить секретные документы доктора Фрейда, которые ни в коем случае не должны попасть в руки нацистов. Однако завершить миссию ему помешало обнаружение адресованного отцу письма, которое и повергло его в величайшую растерянность. Мартин пробежал глазами его начало, сознавая, что не следует этого делать, поскольку пачка писем, из которой он его вытянул, случайно оказалась – или была спрятана? – среди банковских документов. Содержание письма его явно не касалось. И все-таки он невольно медлил.
Вот тогда-то, по странному стечению обстоятельств, словно чтобы наказать его, в дом вломилась шайка мародеров, и один из них, выхватив оружие, прицелился ему прямо в сердце.
Город захвачен нацистами – этот столь величественный город с его стройными улицами и красивыми зданиями, такой впечатляющий, такой богатый памятью и искусством, но при этом такой уязвимый. Ночи оглашаются криками и автоматными очередями. Всякий раз, направляясь к отцу по адресу Берггассе, 19, Мартин видит свастику, нарисованную на двери дома напротив, и нацистов на его крыше. Сразу же после аншлюса были обнародованы антиеврейские законы и начались преследования, столь же свирепые, как в Германии. Евреи стали жертвами всевозможных проходимцев, которые воспользовались ситуацией, чтобы выслеживать их и грабить. У них реквизируют имущество. Разрушают синагоги. Изгоняют их из жилищ или убивают, но ни одна страна не выступила против захватчиков. Для тех, кто не хочет умирать, эмиграция кажется единственным решением, но она почти невозможна из-за действующих законов.
В своей квартире на втором этаже, наполненной сокровищами, собранными за последние пятьдесят лет, Зигмунд Фрейд задумчиво смотрел на бесчисленные статуэтки. Он все еще не решался уехать. Нацисты сожгли его книги об открытиях в психоанализе вместе с произведениями Кафки, Стефана Цвейга, «еврея Гейне» (как они его называют) и даже Карла Маркса с продолжателями. Они не удовлетворились уничтожением произведений, оставшихся в Вене, им удалось даже вывезти большую их часть из Швейцарии, хотя предполагалось, что там они будут в безопасности. И они не только сожгли их, но еще и заставили его оплатить их доставку в Вену.
Кто бы мог подумать, что они способны на такую ненависть, такую жестокость? Жители Вены, открывшие врата своего города для многочисленных иноземных общин, считались самым гостеприимным народом Европы. Разве сам император Франц-Иосиф не заявлял: «Я не потерплю травли евреев в самом сердце моей империи. Я совершенно убежден в верности и преданности израэлитов, и они всегда могут рассчитывать на мое покровительство!»? Но эта безопасность была весьма относительна: с тех пор как бургомистром был избран Карл Люгер, даже студенты университета позволяли порой прорываться своему антисемитизму. Этот «социалист-христианин», после того как император четырежды отказывал ему в назначении, сказал, что не сердится за это на «маленького бедного еврея». Дескать, он ведет борьбу против засилья крупного капитала, предположительно находящегося в руках евреев, которые подобно Ротшильдам, Эфрусси, Тедеско, Конигсватерам, Гутманам, Эпштейнам, Вертхаймам, Шей де Коромла владели дворцами на Ринге, знаменитом бульваре, кольцом окружавшем старую Вену. Однако те, кого он называл «Еврейским банком», старались придать блеска городу, который Франц-Иосиф отстраивал за пределами средневековых стен.
С тех пор как Гитлер прошествовал тут, словно триумфатор, хозяевами города стали нацисты. Диктатор достиг своей цели: властвовать над родной Австрией, которая некогда пренебрегла им и где он был всего лишь художником-неудачником. Сторонники нацистов унижают евреев на улицах. Интересно, как бы им удавалось узнавать их, если бы им не содействовали продавцы и