– Не волнуйся, все хорошо, – попытался успокоить своего любимца Джахан.
Он сам не верил в то, что говорил. И слон не верил тоже.
Вернувшись назад, погонщик увидел Олева, который убеждал остальных работников зверинца успокоиться и разойтись.
– Мы же всё осмотрели! Никаких причин для беспокойства нет: все звери на месте, клетки целы!
– Но животные волнуются… – возразил кто-то.
Олев указал на Джахана:
– Индус прав. Наверное, поблизости бродил волк. А может, шакал. Так или иначе, сейчас хищник ушел. Волноваться не о чем. Идем спать.
На этот раз никто не стал возражать. Покачивая головой и что-то бормоча, люди разбрелись по своим каморкам, где их ждали соломенные тюфяки. Эти жесткие, колючие ложа, полные блох и вшей, казались работникам зверинца теплыми и уютными, ведь ничего лучшего они не знали. Лишь Джахан замешкался во дворе.
– Эй, погонщик слона, а ты почему не идешь спать? – окликнул его Като, смотревший за крокодилами.
– Погожу маленько, – ответил Джахан, устремив взгляд в сторону внутреннего двора. Он только что уловил странный приглушенный звук, долетевший оттуда.
Вместо того чтобы свернуть налево, к сараю, сложенному из камней и бревен, Джахан двинулся вправо, к высокой стене, разделявшей двор надвое. Он шел медленно и осторожно, словно раздумывая, не стоит ли ему вернуться в каморку, к своим чертежам и рисункам. Дойдя до куста сирени, который рос в дальнем конце двора, он различил какую-то тень. Смутная и колеблющаяся, тень эта настолько напоминала призрак, что Джахан уже готов был броситься наутек. Но тут призрак повернулся к нему лицом, и Джахан увидел, что это Тарас Сибиряк. Тарас, человек, который за свою долгую жизнь, казалось, перенес все мыслимые недуги и несчастья, служил в зверинце дольше всех прочих. На его веку сменилось несколько султанов. Он видел, как вельможи, обладающие силой и властью, низвергаются в пучину унижений. Видел, как головы, увенчанные роскошными тюрбанами, валяются в грязи.
– Лишь две вещи в этой жизни остаются неизменными и постоянными, – шутили работники, – Тарас Сибиряк и несчастная любовь. Все остальное преходяще…
– Это ты, индус? – спросил Тарас. – Животные проснулись, да?
– Да, – откликнулся Джахан. – Ты слышал шум?
Старик издал какое-то бурчание, которое с одинаковым успехом можно было расценить и как утвердительный, и как отрицательный ответ.
– Шум доносился из-за стены, – настаивал Джахан.
Вытянув шею, он пристально смотрел на стену, возвышавшуюся перед ним, сплошную и высокую, цвета оникса. В эту минуту ему почудилось, что в ночном сумраке скрываются духи, испускающие жалобные стоны. Он даже слегка вздрогнул.
Внезапно воздух задрожал от грохота, за которым последовал топот множества ног, словно бежала огромная толпа. Из глубин дворца долетел женский крик, такой пронзительный, что казался нечеловеческим. Оборвавшись, крик сменился рыданиями. А потом, так же внезапно, воцарилась тишина. Повинуясь порыву, Джахан сделал движение в сторону стены.
– Эй, ты куда? – прошептал Тарас. Глаза его поблескивали от страха. – Это же запрещено.
– Я хочу узнать, что происходит, – пояснил Джахан.
– Не высовывайся, – отрезал старик.
Джахан на мгновение замешкался.
– Я погляжу, что там творится, и сразу вернусь, – решил он.
– Любопытство до добра не доводит, – вздохнул старик. – Но ты, как я вижу, глух к доводам разума. По крайней мере, не уходи далеко. Оставайся в саду, у самой стены. Понял?
– Не переживай, Тарас. Я буду осторожен и незаметен, как ночная птица.
– Я тебя подожду. Не стану ложиться, пока ты не вернешься. Расскажешь, что видел.
– Любопытство до добра не доводит. Но ты, как я вижу, глух к доводам разума, – ухмыльнулся Джахан.
Не так давно Джахан вместе с учителем работал над перестройкой дворцовой кухни. Они расширили также покои, занимаемые султанским гаремом. То была насущная необходимость, так как число его обитательниц за последние годы изрядно выросло. Строителям запрещалось пользоваться главными воротами, и они проделали в стене отверстие, через которое попадали во дворец кратчайшим путем. Закончив работы, они заделали лаз необожженными кирпичами, скрепив их глиной.
Подсвечивая себе масляной лампой, Джахан двинулся вдоль стены, постукивая по ней палкой. Некоторое время он слышал лишь ровный глухой звук. Но вот звук этот стал более звонким. Джахан остановился и изо всех сил ударил стену ногой. За первым ударом последовал второй, потом третий. Наконец несколько кирпичей вылетели. Джахан поставил лампу на землю, рассчитывая забрать ее на обратном пути, опустился на четвереньки и протиснулся в отверстие.
Серебристый лунный свет заливал огромный розарий, сейчас, в зимнюю пору, более похожий на кладбище роз. Голые ветви кустов, весной и летом сплошь усыпанные красными, розовыми и желтыми цветами, ныне казались унылыми и жалкими. Сердце у Джахана колотилось так быстро и громко, что он боялся, вдруг кто-нибудь услышит его стук. Он припомнил истории об отравленных евнухах и задушенных наложницах, страшные рассказы об обезглавленных визирях и шевелящихся мешках, сброшенных в Босфорский пролив, и по спине у него пробежал холодок. В этом городе было два кладбища: одно раскинулось на холмах, а другое, куда более обширное, скрывалось в море.
Перед ним возвышалось вечнозеленое дерево, на ветвях которого пестрели бесчисленные ленты, шарфы, цепочки, обрывки тесьмы и кружев, – так называемое Древо желаний. Всякий раз, когда у какой-нибудь наложницы из гарема появлялась тайна, которую она не могла доверить никому, кроме Бога, она просила евнуха прийти к этому дереву и привязать к его ветке какую-нибудь принадлежавшую ей безделицу. Евнух выполнял просьбу, и на дереве появлялось очередное украшение. Дерево было сплошь увешано секретными мечтами и просьбами, между которыми, по всей вероятности, происходили безмолвные споры и склоки – ведь желания одной женщины зачастую противоречат желаниям другой. Но сейчас, когда украшенные ленточками ветви слегка шевелил ветерок, дерево выглядело спокойным и безмятежным. Таким безмятежным, что Джахан не смог воспротивиться порыву подойти к нему, забыв, что обещал Тарасу не отходить от стены.
Всего десятка три шагов отделяли нашего героя от каменного здания, стоявшего в глубине двора. Укрывшись за стволом Древа желаний, Джахан оглядывался по сторонам, готовый в любую минуту броситься наутек.
Около дюжины глухонемых слуг сновало туда-сюда, появляясь то из одной, то из другой двери здания. Некоторые тащили мешки. Факелы, которые они держали в руках, разрезали темноту янтарными всполохами, и всякий раз, когда отсветы двух факелов скрещивались, тени на стене становились длиннее.
По-прежнему недоумевая, Джахан оставил свое укрытие и двинулся к дому, намереваясь обойти его сзади. Он двигался бесшумно и был почти столь же незаметен, как и воздух, которым дышал. Сделав полукруг, он оказался у задней двери. Как ни странно, она никем не охранялась. Не рассуждая, Джахан проскользнул в дом. Он знал: стоит только задуматься о возможных последствиях этого поступка – и страх скует его по рукам и ногам, лишив возможности действовать.
Внутри было холодно и сыро. Передвигаться в темноте приходилось почти ощупью.