— Да, ты прошел кучу экзаменов.

— Ага, и в зависимости от того, насколько хорошо ты справишься с экзаменами, тебя переведут в подходящее место. Я преуспел в двух областях и должен был выбрать одну из них, так что я пошел в бизнес-академию, потому что у меня обнаружился талант к финансам.

— А в какой еще области ты преуспел?

— В физической — сила и ловкость. Вот почему я хороший боец.

— Понятно. А что происходит, когда тебе исполняется восемнадцать?

— Мы ищем работу и строим свое будущее. Мне повезло, что человек по имени Генри нанял меня сразу после академии. Он был сварливым старым козлом, но он научил меня всему, что касается управления успешными компаниями, и по-своему заботился обо мне.

— Помог стать сварливым?

— Нет, он научил меня вкалывать и зарабатывать то, что я имею сегодня. Я надрывал свою задницу ради компании, и это окупилось, я стал богатым человеком. Конечно, помогло и то, что, скончавшись пять лет назад, он оставил все свое состояние мне.

— Почему он это сделал? — поинтересовалась я.

— Обычно мужчина оставляет свое наследство фавориту. Некоторые раздают его, но Генри выбрал меня, и я был этому удивлен не меньше остальных.

— Хочешь сказать, что в Северных землях по-прежнему действует денежная система, у вас есть бедные и богатые люди?

— Да.

Я считала это ужасно старомодным и примитивным, но не призналась ему в этом.

— А что насчет тебя? — спросил он. — У тебя ведь есть мать, верно?

— Да. У нас у всех есть, но, честно говоря, моя мать… — я запнулась, не зная, как описать Луизу. — Легкомысленная особа.

— Легкомысленная?

— Да. Она путешественница, всегда в движении с какой-нибудь новой интригующей идеей для изучения. Удивительно, что она двенадцать лет провела в родительском комплексе, чтобы вырастить меня. По-моему, с тех пор она не оставалась на одном месте больше года. Сейчас она где-то на юге восстанавливает певчие хоры, а в прошлом году наставляла молодежь на восточном побережье, а до этого… — я вздохнула. — Слишком длинный список.

Боулдер почесал нос.

— Как часто ты ее видишь?

— Прошло три года… Нет, кажется, даже четыре, — я пожала плечами. — Это нормально. Моя мама — замечательный человек, и я ее люблю. Она милая, постоянно обнимает и целует меня, когда мы встречаемся, но она беспокойная душа, которая хочет получить от жизни все, что только можно.

— Но если тебе было всего двенадцать, когда она ушла, кто о тебе заботился?

— О, мы все растем в родительских комплексах вместе с другими родителями, к которым я всегда могла обратиться. Когда я уезжала, в моем отделении насчитывалось двенадцать взрослых и двадцать два ребенка, но родительский комплекс — это естественная вещь, куда люди приходят и уходят, когда дети вырастают. Хотя Кетти попала туда, когда ей было двадцать, и жила там вплоть до семидесяти пяти лет.

— Сколько же детей было у этой Кетти? — спросил Боулдер и откашлялся.

— У Кетти их было семеро; она была хранителем мира, поэтому ей оставалось лишь заботиться о девочках.

— Хранитель мира?

— Да, женщины, которые вынашивают и воспитывают мальчиков, которых затем привозят сюда. Твоя мать была хранителем мира. Это считается великой жертвой, они почитаются у нас.

— Ух ты… Моя мать была хранителем мира. — Боулдер попробовал это слово на вкус. — Мне нравится.

— Ага, Кетти оставалась в родительском комплексе даже после того, как ее собственных детей увозили, она заботилась обо мне и других малышах. Детям полезно находиться в окружении взрослых всех возрастов.

Боулдер пожал плечами, дав понять, что ему неизвестны такие потребности.

— В родительском комплексе всегда найдется тот, кто уделит тебе время.

— Очень мило. Значит, ты видишься и с другими родителями?

Я втянула в легкие порцию кислорода.

— Нет. Я хочу, но дело в том, что родительский комплекс, в котором я выросла, расположен в небольшом районе прежде известном как Южная Африка. Там есть клочок земли, все еще пригодный для жизни, но качество жизни низкое, я не могла выучиться там на археолога, поэтому я давным-давно переехала.

— Ты пыталась туда вернуться?

— Однажды, — я отвела взгляд.

— И?

— Как я уже говорила: люди приходят и уходят, большинство взрослых, которых я знала, умерли.

— Кетти тоже?

— Да. Кетти тоже умерла. — Мое сердце екнуло, когда в памяти всплыло воспоминание о том, как она меня обнимала. — Она пыталась убедить меня остаться и завести собственных детей.

— А ты?

Я замахала руками.

— Мне было двадцать четыре года, я еще была не готова к этому, да и если бы мне суждено было когда-нибудь стать матерью, я бы хотела родить ребенка где-нибудь в другом месте. Знаешь, ближе к тому месту, где моя работа и мои друзья.

Боулдер кивнул.

У нас было еще много интересных бесед, он был на удивление хорошо осведомлен о мире. Но, к сожалению, его представление о Родине было искаженным. Он путал нашу доброту с угнетением и принимал кротость наших мужчин за покорность женщинам.

Бывали моменты, когда я чуть не повышала на него голос. Например, когда он настаивал на том, что женщинам необходима защита, потому что мы хрупкие и уступаем по силе мужчинам. Хотя я подозревала, что он не стал бы жаловаться на меня за неправомерное использование формулировок, я была решительно настроена не опускаться до его уровня и не использовать грубые выражения, которые были оскорбительны и запрещены, но у меня в голове пронеслось несколько неприемлемых фраз, когда мы обсуждали их образ жизни, отличающийся от нашего.

С тех пор как я приехала сюда, я несколько раз испытывала страх. Особенно в первый день, когда Боулдер впервые запер меня и вскоре после этого ворвался в комнату вместе с Ханом и Магни. Даже один гигант их размера выглядел довольно устрашающе, а уж от вида их троих, пристально уставившихся на меня одновременно, я чуть не намочила штаны.

Магни был самым высоким из троих, и это пугало меня больше всего. В отличие от Хана и Боулдера его длинные волосы были стянутыми резинкой; вероятно, чтобы демонстрировать татуировку на шее. Как по мне, это было ужасно, он походил на доисторического викинга. К тому же мне казалось странным, что Магни и Хан были братьями, потому что Магни был темно-русым с голубыми глазами, а Хан — его полной противоположностью. Волосы у Хана были черные как смоль, глаза темно-карие, а кожа либо загорелая, либо смуглая от природы. Я решила, что «брат» — это почетный титул, потому что, кроме того, что они оба были высокими и сильными, у них не было никакого сходства во внешности.

Но не только Магни меня пугал. Когда наступала ночь, Боулдер баррикадировал дверь, придвигая к ней диван, и практически запирая меня наедине с собой. Мое сердце колотилось в груди, как дятел, я боялась, что он воспользуется ситуацией, и думала лишь о том, как защитить себя,