Маргарет догадывалась, что, наверняка, были еще письма от Фредерика, о которых ее мать не знала, и из-за которых ее отец стал беспокойным. Миссис Хейл, казалось, не замечала перемен во внешности и поведении мужа. Он всегда был нежным и добрым, и всегда готов был помочь всем, кто нуждался в помощи. Обычно он по нескольку дней бывал подавлен, побывав у смертного ложа или получив известие о преступлении. Но теперь Маргарет замечала его отсутствующий взгляд, как будто его мысли были постоянно чем-то заняты. Его ежедневные дела, утешение страдающих, преподавание в школе не могли отвлечь его от тревог. Мистер Хейл не ходил к своим прихожанам, как обычно, он все больше закрывался в своем кабинете, беспокойно ожидая деревенского почтальона, который извещал семью о своем приходе легким стуком в ставень кухни. Теперь мистер Хейл часто бродил без дела по саду, если утро было хорошим, а если нет — стоял задумчиво в кабинете у окна, пока его не звал почтальон. Проходя по тропинке, почтальон почтительно кивал головой священнику, который наблюдал за ним из-за изгороди шиповника или из-за большого земляничного дерева, прежде чем вернуться в комнату и начать работать, с тяжелым сердцем и беспокойными мыслями.
Но Маргарет была в том возрасте, когда любое предчувствие, не основанное на фактах, легко изгоняется ярким солнечным днем или какими-то счастливыми внешними обстоятельствами. И когда наступили две замечательные недели в октябре, ее заботы унеслись, как пушинки чертополоха, и она не думала ни о чем, кроме красоты леса. Папоротники завяли, и теперь, когда прошел дождь, стали доступны многие просеки, которые Маргарет только разглядывала в июле и августе. В Лондоне она училась рисовать вместе с Эдит и теперь, когда, наконец, наступила хорошая погода, решила сделать несколько эскизов. Так, однажды утром она занималась подготовкой своей доски, когда Сара, горничная, широко распахнула дверь гостиной и объявила: «Мистер Генри Леннокс».
Глава III
«Тише едешь, дальше будешь»
«Учись завоевывать веру женщины
Благородно, так как вещь — дорогая;
Храбро, как жизнь у смерти —
С верной торжественностью.
Веди ее от праздничных подмостков,
Укажи ей звездные небеса,
Охраняй ее своими искренними словами,
Очищенными от лести ухаживания.»
Миссис Браунинг
«Мистер Генри Леннокс». Маргарет думала о нем минуту назад, вспоминая, как он расспрашивал ее в Лондоне об их занятиях дома. «Помяни солнце — и увидишь луч света». Радость осветила лицо Маргарет, подобно солнцу, она отложила свою доску и крепко пожала руку Генри.
− Позови маму, Сара,− сказала она. − Мы с мамой хотим задать вам много вопросов об Эдит. Я так рада, что вы приехали.
− Разве я не говорил, что приеду? − осторожно спросил он.
− Но я слышала, что вы уехали Шотландию, поэтому и подумать не могла, что вы заглянете в Хэмпшир.
− Ну, − он улыбнулся с видимым облегчением. − Наши молодожены откалывали такие дурацкие штуки, рискуя всем: то забирались высоко в горы, то катались на лодке по озеру, что я уже стал думать, не нанять ли им гувернера. На самом деле, даже мой дядя не мог справиться с ними. Они заставляли старика волноваться по шестнадцать часов в день. Позже я понял, что не стоит доверять их только одному человеку, и подумал, что не должен оставлять их, пока не увижу их в безопасности, садящихся на корабль в Плимуте.
− Вы были в Плимуте? Эдит никогда не упоминала об этом. Наверно она, как обычно, писала в спешке. Они действительно отплыли во вторник?
− Да, отплыли и избавили меня от ответственности. Эдит передала со мной разного рода послания для вас. Надеюсь, записка у меня где-то здесь. Да, вот она.
− Спасибо, − воскликнула Маргарет.
Потом, желая прочесть записку в одиночестве, она, извинившись, сказала, что пойдет к маме сама, так как Сара, кажется, забыла предупредить миссис Хейл.
Когда она вышла из комнаты, Леннокс осмотрелся. Маленькая гостиная выглядела очаровательно, освещенная лучами утреннего солнца. Среднее окно в эркере было распахнуто, и внизу можно было увидеть кусты роз и алой жимолости. Маленькая лужайка пестрела цветами вербены и герани всевозможных оттенков. Но эти яркие цвета снаружи только подчеркивали скромную обстановку комнаты. Ковер был далеко не новый, ситцевые занавески выцвели от частой стирки. Сама комната была маленькой, вовсе не под стать царственному облику Маргарет. Он взял одну из книг, лежащих на столе. Это был «Рай» Данте, в старом итальянском переплете из белой веленевой бумаги с золотом. Рядом лежал словарь, некоторые слова были выписаны рукой Маргарет. Это был скучный список слов, но ему почему-то нравилось смотреть на них. Вздохнув, он положил книги обратно.
− Они живут весьма скромно, как она и сказала. Странно. Кажется, Бересфорды считались вполне обеспеченными.
Маргарет тем временем нашла свою мать. У миссис Хейл был один из тех дней, когда все казалось ей трудным и утомительным. И появление мистера Леннокса было своего рода трудностью, хотя втайне она приветствовала его решение приехать.
− Как неудачно! Мы обедаем сегодня рано, и у нас нет ничего, кроме холодного мяса, — ведь слуги гладят белье. Но мы должны просить его остаться пообедать — все-таки он родственник Эдит. А твой папа в таком подавленном настроении сегодня утром, и я не знаю из-за чего. Я