Члены совета директоров удивленно подняли брови и переглянулись, затем все взоры вновь устремились на Джорджа. Он молчал. Тут, неторопливо и грациозно, поднялась Лорел Хедар. То, что она сказала, было полной неожиданностью для всех присутствующих, никто и помыслить не мог, что подобное можно услышать из ее уст.
– Мое лицо слишком долго было символом «Фабрики Красоты». Пятнадцать лет. Уверяю вас, это были чудесные годы. Но я и мой муж, мы решили, что пора что-то менять. Мы долго думали, искали – и вот наконец выбрали другое, более юное лицо – новый символ для новой косметики.
Лорел снова села на свое место. Присутствующие, все еще не желая верить сказанному, недоуменно перешептывались. Тем временем лицо Лорел на экране задрожало и медленно растворилось, а его место заняло другое. Это была необычайной красоты женщина с темными волосами, черными как ночь глазами и полными яркими губами. Новый символ «Фабрики Красоты» оказался полной противоположностью Лорел, с ее холодной, безупречной красотой Снежной Королевы.
– Итак, встречайте Дрину! – провозгласил Джордж.
Как будто услышав его слова, темноволосая женщина на экране улыбнулась, показав публике белоснежные зубы, а под лучезарно улыбающимся портретом появились слова: «Стань совершенной!»
– Вот оно, будущее «Фабрики Красоты»!
Все зааплодировали.
– Я надеюсь увидеть всех вас на торжественном ужине, – продолжал Джордж, – где мы вместе выпьем за это потрясающее достижение и за лучезарное будущее нашей компании.
– Осторожнее, Джордж, – сухо оборвала его Лорел и, кивнув на экран, добавила: – Вот она, например, еще слишком маленькая.
Сидящие вокруг стола рассмеялись. Тревожные опасения вдруг развеялись, и мрачные предчувствия сменились ощущением праздника. Только Лорел не поддалась этому чувству. Она пристально, со значением посмотрела на своего мужа, и он ей ответил таким же взглядом. Словно искорка гнева проскочила меду ними, но было во взглядах, которыми они обменялись, и что-то еще.
Что-то похуже, чем просто гнев...
– Я полагаю, можно объявить заседание оконченным, – наконец произнес Джордж и обвел глазами всех сидящих за огромным столом. – У вас будет возможность обдумать услышанные сегодня новости. Завтра мы все обсудим подробнее.
Он слегка кивнул своим телохранителям и вышел из комнаты.
Глава 3
Пейшенс шла по бесконечно длинному коридору (на этом этаже размещалась вся администрация «Фабрики Красоты»). Было нетрудно заметить, что она очень нервничала: уже в сотый раз она судорожно расправляла складки на своей юбке. Сэлли, как и обещала, была вместе с ней. Совершенно невозмутимая по сравнению с Пейшенс, она не могла скрыть удивления, видя чрезмерное, непонятное ей беспокойство подруги.
– Да не бойся ты! Конечно, он бесчеловечный злодей, которому нет дела ни до чего, кроме его денег. Он бы не задумался вырвать у тебя из груди сердце, если бы это принесло ему прибыль, – говорила Сэлли. – Но ведь это не повод тушеваться и... Как это говорят? Закапывать свой талант в землю. Гм... что бы там это ни значило.
Пейшенс даже не рассмеялась (она слишком нервничала), а, не останавливаясь и не глядя на подругу, ответила:
– Просто... просто мне ведь впервые доверили такую важную работу. Я хочу, чтобы все было безупречно. Совершенно, понимаешь?
Сэлли состроила гримасу:
– Ну да, ну да. Правило Номер Два. Слушай внимательно, потому что у меня их всего два. В этом здании никого нет талантливее тебя. Я верю в тебя, ты веришь в себя, мы все верим в тебя! Поняла?
На этот раз Пейшенс все-таки смогла улыбнуться, хотя улыбка получилась слабой и жалкой. Она остановилась у дверей, ведущих в кабинет Джорджа Хедара. Из-за двери доносились приглушенные голоса, нельзя было различить слова, но совсем нетрудно было догадаться, что внутри кто-то ссорился. Пейшенс и Сэлли переглянулись. Через мгновение из кабинета Хедара послышался звук разбитого стекла.
– По поводу вырванного сердца я просто шутила, – тихим голосом начала Сэлли и тут же возразила самой себе: – Нет, не шутила! Шутила! Нет! Да!
Пейшенс уже не обращала внимания на подругу. Она покрепче перехватила папку и постучалась в дверь.
Тишина. Пейшенс оглянулась на свою спутницу, и та ободряюще кивнула. Нужно стучать во второй раз. Но тут послышался нетерпеливый и повелительный голос Джорджа Хедара:
– Войдите!
Пейшенс глубоко вдохнула, словно перед прыжком в воду.
– Удачи тебе! – шепнула Сэлли.
Пейшенс мрачно ухмыльнулась в ответ, толкнула дверь и вошла.
Джордж Хедар сидел за огромным письменным столом, прямой и неподвижный, словно каменная статуя. Этот стол был ничуть не меньше комнаты Пейшенс. Поодаль, всего в нескольких шагах, стояла Лорел и смотрела в окно. Единственное, что свидетельствовало о только что разыгравшейся сцене, – это разбросанные по всему полу осколки разбитой лампы.
– Совсем не обязательно было из-за этого устраивать такой скандал, Лорел, – совершенно спокойно сказал Джордж.
Лорел даже не обернулась на него.
– Ты о чем, Джордж? Я что, отняла у тебя много времени?
Пейшенс подавила в себе желание собрать лежащие на полу осколки лампы. Вместо этого она решительно направилась прямо к столу Джорджа Хедара и, откашлявшись, произнесла:
– Добрый день, мистер Хедар.
Хедар даже не взглянул на нее, как будто вовсе не заметил. Лорел продолжала смотреть в окно. Пейшенс смущенно переводила глаза с него на нее:
– Э-э... Если вы хотите, чтобы я еще...
– Садитесь же, – резко оборвал ее Джордж.
Пейшенс села, неловко пристроив папку к себе на колени. Джордж, усевшись поудобнее, принялся рассматривать новую, придуманную Пейшенс эмблему «Фабрики Красоты». Художница сама ею очень гордилась. Но Хедар, пару минут посмотрев на рисунок, отложил его в сторону и разочарованно покачал головой.
– Мисс Филлипс, я недоволен, – начал он. – Не хочу сказать, что вы совсем бездарны, но...
Пейшенс чуть не потеряла дар речи, когда услышала претензии Хедара:
– Не хочу сказать, что вы совсем бездарны, но это совсем не то, чего я хотел. Даже близко не лежало. Не говоря уже о том, что это просто предел банальности! Эмблема должна запоминаться, должна быть оригинальной! Вы хоть понимаете, что это значит – «быть оригинальной»? Но что хуже всего, это совсем не то, чего я хотел. Никак не могу понять, о чем вы вообще думали.
Потрясенная такими упреками, Пейшенс едва могла вымолвить:
– Я... Мне очень жаль... Но я...
– Посмотрите хоть на этот красный цвет! – продолжал говорить Джордж, брезгливо, двумя пальцами держа рисунок. – Все не так! Я хотел темнее...
– Но я помню, – вдруг прервала его Пейшенс (ее голос все время снижался до шепота). – Вы еще особенно обратили мое внимание...
– Я знаю, что я говорил... – И Джордж продолжил, словно