Белесого.
С тех пор как я видела Белесого последний раз, он изменился. Заметно похудел, лицо уже не было таким румяным и щекастым, волосы поредели, сквозь них просвечивала намечающаяся лысина. Вместо камуфляжной формы охранника на нём красовались растянутые джинсы и довольно заляпанная футболка. Похоже, что взяли субчика «тёпленьким» и расслабленным.
— Ребята, ну кончайте, а?! — взвыл Белесый, разворачиваясь к двери, через которую его только что не совсем вежливо протолкнули. — Ну пошутили и будя! Я же всё рассказал, зачем…
Дверь равнодушно захлопнулась перед его носом, окончание фразы перешло в забористые ругательства. Мы с Бранко, сидя каждый в своём углу подвала, ошарашенные внезапным и шумным появлением в подвале нового пленника, молчали.
Высказав в закрытую дверь всё, что он думает о сложившейся ситуации, Белесый повернулся и увидел меня. На его лице отобразилась сложная гамма чувств.
— Ты? — наконец устало спросил он. — Ну какого чёрта ты появилась? От тебя одни беды, уйди прочь из моей жизни!
От такого заявления я слегка опешила. Вот это да — оказывается, я же ещё и виновата в его несчастьях?!
— Что?! А ты ничего не забыл?! Я тебя вообще не трогала, ты сам ко мне полез!
— Да если бы я хоть чуть-чуть догадывался, что из этого выйдет!
— А так тебе и надо, будешь знать, как приставать к маленьким девочкам!
— А не хрен маленьким девочкам по заборам лазить и по лесам шастать!
Я уже открыла рот, чтобы обозвать Белесого всеми словами, которым научилась в Оазисе, но тут подал голос Бранко.
— Чего вы разорались? Дайка, это вообще кто?
— А это, — злорадно пояснила я, — педофил, который не на ту девочку наехал и теперь об этом очень жалеет.
— Я не педофил! — рявкнул Белесый, прошёл на середину подвала и плюхнулся на один из стульев, к которым недавно были прикованы мы с Бранко. Трагически обхватил голову руками.
— А кто ты? — не отстала я. — Кто ещё захочет лезть под подол одиннадцатилетней девочке?
На этот раз Белесый не ответил. Вряд ли его заставили промолчать внезапные угрызения совести: скорее всего, он был слишком обеспокоен своей дальнейшей судьбой, чтобы думать о чём-то другом. Зато заинтересовался Бранко.
— А, это тот самый охранник, про которого ты рассказала уроду с паяльником… — парень передёрнул плечами. Свежие ожоги ярко алели на его шее. — А он сам-то, урод этот, кто? Что им от нас надо?
Я постаралась собраться с мыслями и, благо, иных занятий у нас здесь всё равно не было, подробно, с самого начала рассказала Бранко о том, что вышло из нашего не совсем приятного знакомства с Белесым, каким образом он стал причастен к другим и почему оказался здесь.
Бранко слушал внимательно, несколько раз задал уточняющие вопросы, но в основном только кивал в такт моим словам. А когда я иссякла, сказал, брезгливо глядя на Белесого:
— Ну и мразь…
Белесый всё это время так и сидел, сгорбившись, на стуле, не шевелился. Я думала, что не отреагирует он и сейчас, но охранник неожиданно резко вскинул голову и зло уставился на Бранко.
— Мразь, говоришь?! Тебя бы на моё место! Когда бабы сто лет не было и яйца уже пухнут, а перед глазами каждый день эти школьницы мельтешат!
Бранко не удивился внезапным откровениям, невозмутимо парировал:
— Это не повод насиловать ребёнка.
— Да не собирался я её насиловать! — взревел Белесый и даже привстал на стуле. — Просто потискать хотел, хорошенькая же такая… А я на вахте месяцами…
— В частной охране?
Белесый от неожиданности сдулся и плюхнулся обратно на стул. Забормотал:
— В какой частной? Парень, ты с луны свалился?
— Нет, из Сербии, — тем же ровным голосом ответил Бранко, и у Белесого отвисла челюсть.
— Ааааа… западнюк чё-ли?
— Выходит, так.
— А тут чё? А с ней как?
— Долгая история. Так что там с твоей охраной?
Белесый, вся злость которого уже улетучилась, а в глазах светилось живое любопытство, поскрёб намечающуюся плешь.
— Так на Руси везде одна охрана. Вневедомственная. Почти армия. У нас строго, выходных с гулькин нос, отпуска ещё хрен допросишься, если людей не хватает. Я вот уже третий год без отдыха корячусь. Да и зарплата… вот крыша и едет временами. Была бы семья, оно легче, семейных отпускают охотнее, а мне вроде как и незачем.
— Так чего не женишься? Всё лучше, чем на детей прыгать.
Белесый снова уставился на Бранко, как на новые ворота.
— Во ты чудила… Думаешь, так просто взять и жениться? Кто отдаст дочь из хорошей семьи за такого, как я? У меня ж даже жилья своего нет, по съёмным халупам обретаюсь.
Бранко скривился.
— О как. А на девушках не из приличной семьи что, гордость не позволяет жениться? Сам-то какого благородного роду?
— Нормального я роду! — огрызнулся Белесый. — А жену выбирать по уму нужно, ей ещё детей мне рожать.
До этих слов я с любопытством слушала перепалку своих «сокамерников», но теперь сочла нужным вмешаться:
— На производствах полно хороших девушек. И в приютах вроде нашего. Они все замуж хотят.
— Чииивоо? — тонко протянул Белесый своим прежним мяукающим голосом. — Да меня наши мужики на смех поднимут! Это же днище — ублюдка взять. Думаешь, я не знаю, как дети в ваши коррекционные приюты попадают? От каких родителей?
Я сжала кулаки, вдохнула побольше воздуха, но Бранко опередил меня с ответом.
— Ишь ты, гордые какие! Так и ходите с опухшими яйцами, значит? Или на путан деньги спускаете?
Белесый выразительно постучал пальцем по лбу и закатил глаза.
— Какие путаны, чудик? Здесь тебе не ваша блядская Европа, у нас такого нет.
Я засмеялась. Пожалуй, даже заржала, да так, что чуть не сползла по стенке на пол. Белесый изумлённо воззрился на меня, но ничего не спрашивал, пока я, кое-как просмеявшись и всё ещё фыркая, сумела выдавить:
— Знаешь, где я была два года? В элитном борделе, куда наши чиновники и попы ходили как на работу. Нет у нас такого, ага.
Я снова прыснула, а Белесый вроде смутился.
— Ну… я краем уха слышал что-то, хоть и говорят, что неправда. Да только, если где такое и есть, то нам, простым людям, не по карману.
Бранко тоже улыбался.
— Так как же вы проблему опухших яиц решаете, гордые?
— Да как? По-всякому, — бормотнул Белесый, — что подвернётся. Кто-то вдовушку сговорчивую нашёл, кто-то с замужней тайком договорился… не за просто так, конечно. Кто-то и девицу из простых огулял. А кто вообще по-простецки, какую в тёмном переулке отловил, та и любовь, хе.
Я снова сжала кулаки.
— Уроды…
— Уроды, конечно, — неожиданно легко согласился охранник. — А что делать? Сам-то я не… охота потом евнухом ходить?
— Евнухом? — заинтересовался Бранко. — Что, на Руси за изнасилование, правда, кастрируют? Я думал — сплетни.
— Да не кастрируют, — отмахнулся Белесый. — В смысле, не отрезают там ничего. Но что-то уколют, и