— Пешком опять?! — ужаснулся Белесый, и ехидная мамаша Михаила Юрьевича ласково пропела:

— Нет, конечно, голубь! Я лично вас отвезу, сейчас, только в телегу впрягусь. Разумеется, пешком! Счастливые времена регулярного транспортного сообщения канули в лету, теперь автобусы в Красноярске ходят как захочут и куда захочут. Так что на остановке можете проторчать до вечера. Если бы кое-кто не потратил деньги на мобилы, можно было бы поймать машину, но это удовольствие дорогое: машины сейчас далеко не у всех имеются, тут вам не Москва.

Белесый бросил на нашу сбившуюся в кучку у подножия лестницы компанию ненавидящий взгляд и, подхватив свой рюкзак, молча направился к выходу из гостиницы. Никто не последовал за ним: все смотрели на Игу. Ига единственный из нас спустился вниз без вещей.

— Когда у тебя поезд до Абакана? — наконец нарушил неловкое молчание Дэн.

— На пару часов позже вашего, — Ига выглядел спокойным и расслабленным, беспечно улыбался. — Мне, наверное, даже завтрак перепадёт, да, бабушка?

Дульсинея Тарасовна приподняла седые брови, но про тамбовских волков на этот раз ничего не сказала и, шаркая тапочками по выцветшему линолеуму, побрела вглубь гостиничного коридора, больше не удостоив нас взглядом.

— Ну, двигайте уже, — Ига поднял ладони к плечам и сделал пальцами дурашливый жест «пока-пока!». — Лишние проводы — лишние слёзы. Увидимся в Москве!

Парни по очереди пожали ему руку, мы с Яринкой — приобняли, причём тут Ига меня удивил: взял за плечи и, серьёзно заглянув в глаза, сказал:

— Ты уж постарайся, Дайка, уговори своих лесных жителей выйти из тайги, нам сейчас люди ох как нужны.

Я растерянно кивнула и отступила назад, где меня тут же взял за руку Дэн. И мы покинули «Енисей», шагнув в серые сумерки красноярского утра.

Поезд до Благовещенска заметно отличался от того, что привёз нас сюда. Это был длинный, вагонов двадцать, состав с помутневшими не то от пыли, не то от времени стёклами и облупившейся краской на железных боках. Он замер у первой платформы, словно затаившийся древний ящер.

— Ну и металлолом! — поразился Ян. Это были первые его слова после нашего прощания с Игой, и Яринка, услышав голос любимого, заметно оживилась, завертела головой, как проснувшаяся птичка.

— А где проводники?

Проводников не было, двери вагонов оставались закрытыми, зато мы увидели толпу людей с чемоданами, собравшуюся впереди, у локомотива. И, пожав плечами, направились туда.

Как оказалось, билеты проверял сам начальник поезда, а контролировали это дело двое полицейских, стоявших за его спиной. Увидев их, шагавшие впереди Дэн и Ян невольно сбавили шаг, но Белесый прошипел уголком рта:

— Не останавливайтесь, кретины, ведите себя как ни в чём не бывало! Бабка сказала, если билеты в порядке, документы никто проверять не будет.

Так и вышло. Полицейские равнодушно скользнули по нам глазами, чуть задержав их только на красавице Яринке, которая, впрочем, в сером свободном платье, с наброшенной поверх него курткой и собранными в унылый пучок волосами выглядела и вполовину не так сногсшибательно, как обычно. А начальник поезда, буркнув:

— Пятый вагон, — уже тянул руку за билетами следующих в очереди пассажиров.

Отсчёт вагонов начинался с хвоста состава, и, чтобы попасть в пятый, пришлось пройти сквозь три четверти поезда, где мы сполна насмотрелись на своих попутчиков. В основном это были хмурого вида мужчины, все как на подбор рослые и плечистые, но одетые неряшливо и однообразно, из чего я сделала вывод, что вижу перед собой тех самых рабочих, вынужденных трудиться на безлюдном и разрушенном войной Дальнем Востоке. Гораздо реже попадались женщины, тихие, как тени, с серыми, словно присыпанными пылью лицами. Детей я не увидела.

Пятый вагон оказался не купейным, как тот, в котором мы добрались до Красноярска и комфорта которого, как оказалось, не оценили по достоинству, а плацкартным. С жёсткими дерматиновыми полками, узким проходом между ними и тяжёлым спёртым воздухом.

— Бля! — в сердцах сказал Белесый, стряхивая с плеч рюкзак. — Это же довоенная развалюха! Я и не думал, что они ещё бегают!

Коренастый мужичок, сидевший наискосок от наших мест, хихикнул и добродушно отозвался:

— Ещё как бегают, брат, не угонишься! В первый раз едете?

Мы незаметно переглянулись. По поводу общения с аборигенами у нас не было никаких инструкций и никакой «легенды». Но Белесый не растерялся.

— В первый, будь он неладен! Надеюсь, что и в последний.

— Работа?

— Командировка. Баб вот пришлось с собой взять, оставить не с кем. Я дочь прихватил, племяш — жену, — эти слова Белесый сопроводил небрежным кивком в сторону меня и Яринки, после чего любопытный взгляд мужичка переместился на нас.

— Молодые больно бабы-то, — с сочувствием заметил он, — тяжело будет им в Чите. Вы ведь до Читы?

— Хуже! — с деланой досадой откликнулся Белесый, между делом выхватывая у меня рюкзак и забрасывая на третью полку, как, наверное, по его мнению, должен был поступить каждый заботливый отец. — В Благовещенск.

Глаза мужичка почти театрально округлились.

— В Благове-е-е-ещенск, — недоверчиво протянул он. — Да что там делать, в Благовещенске-то? Там же только ссыльные работают да вертухаи, а…

Мужичок оборвал себя на полуслове и посмотрел на нас совсем иначе — настороженно и отчуждённо. Крякнул, неловко поднялся, чуть не ударившись головой о верхнюю полку и, буркнув:

— Ну, в общем, приятного пути, — заспешил прочь по проходу.

— Чего это он? — спросил Дэн, растерянно глядя ему вслед, а Бранко добавил:

— Как будто испугался…

— Конечно, испугался, — самодовольно заверил Белесый. — Принял нас за вояк командировочных, больше не за кого. А вояки в Благовещенске сейчас единственная власть.

— А про каких ссыльных он говорил? — спросила я, прикидывая, как бы вернуть себе заброшенный под потолок рюкзак.

— А про таких, доча, — Белесый протиснулся к окну, развалился там, как барин, — которых в шахты спускают. Пока вы ушами хлопали да в номерах отсыпались, я с бабкой говорил. Про то, что нас может ждать в Благовещенске, узнавал.

Все остальные тоже начали рассаживаться, не сводя с Белесого вопросительных взглядов.

— И узнал, — он излучал превосходство, как обожравшийся сметаны кот. — Этот город до сих пор не стал частью нейтральных земель только потому, что поблизости ещё есть действующие золотоносные шахты, а их, понятно, никто не бросит. Вот вам и всё нынешнее население Благовещенска: ссыльные да вертухаи, они же погранцы и полиция, в одном лице.

— Что-то я такое слышал в колонии, — задумчиво обронил Дэн. — Про добычу золота в Сибири, куда если уж кого погнали, то назад не жди. Весёлое место нас ждёт.

Словно подтверждая его слова, впереди хрипло вскрикнул тепловоз, а в следующую секунду состав дёрнулся, заставив нас вздрогнуть, и тяжело тронулся в путь.