В ладони раскинутых рук жертвы были вбиты четырехдюймовые железные гвозди, так что руки оказались прикрепленными к концам стрелок дорожного указателя. К основанию столба двумя гвоздями были прибиты ступни ног убитого. Под локти, для удержания тела в вертикальном положении были вбиты еще два гвоздя, с тем чтобы обезглавленный труп напоминал огромную букву Т.
Дорожный столб похож на букву Т, пересечение дорог Т-образное. На двери дома Вана, находящегося неподалеку от перекрестка, убийца кровью жертвы начертал Т. И сам указатель — символ той же маниакальной приверженности букве Т…
Почему убийство под Рождество? Почему убийца перенес тело жертвы за триста футов от дома к столбууказателю и распял на нем его? В чем значение и смысл трех Т?
Муниципальная полиция в недоумении. Ван был эксцентричным, но спокойным и безобидным человеком, у которого не было врагов, как, впрочем, и друзей. Единственным близким человеком был некто Клинг, нанявшийся к нему слугой. Клинг исчез и, по мнению окружного прокурора Крумита, тоже стал жертвой одного из самых жестоких и кровожадных убийц, когда-либо встречавшихся в анналах современной американской преступности».
В криминальной хронике приводилась подробная информация о школьном учителе — о его уединенной жизни в Арройо, о его и Клинга последнем переселении из большого города, — а рядом было помещено высокопарное заявление окружного прокурора о скорой поимке преступника.
Эллери снял очки, тщательно протер стекла и нацепил на нос, пристально разглядывая зоркими глазами ужасающую реликвию.
На стрелках столба-указателя, там, где было распято тело, остались отверстия от гвоздей, выдернутых полицией, окаймленные пятнами бурого цвета, а из середины отверстий тянулись бурые запекшиеся ручейки — оттуда, где из пробитых гвоздями ладоней Эндрю Вана сочилась кровь.
Эллери осмотрел также не запачканные кровью отверстия в центре каждой стрелы-указателя, где были вбиты гвозди, поддерживавшие тело под локтями. Дорожный столб сверху донизу был обильно залит кровью, которая, очевидно, текла из шеи убитого, У основания столба виднелись еще два отверстия, примерно на расстоянии четырех дюймов, с кровавыми пятнами вокруг, где были прибиты ноги Вана.
Эллери не торопясь вернулся к машине, в которой его ожидал раздраженный инспектор, устроившийся на заднем сиденье, по уши закутанный в шерстяное старое кашне, из которого выглядывал его острый нос, похожий на светофор.
— Ну-ну, — пробурчал он. — Я совсем окоченел.
— Тебе даже неинтересно? — спросил Эллери, втискиваясь на водительское место.
— Нет.
— Я тебя не узнаю.
Эллери завел мотор, и автомобиль рванул с места, развернулся на двух колесах, описал круг и помчался в направлении Арройо, — Блестящая идея! прокричал Эллери, пытаясь перекрыть рев мотора. — Распятие на Рождество!
— Угу, — промычал инспектор, — Пожалуй, мне нравится это «дело»? крикнул Эллери.
— Следи лучше за дорогой! — неожиданно заорал отец. — Тебе оно не нравится, и ты возвращаешься со мной в Нью-Йорк.
Они въехали в Арройо.
— Знаешь, — забубнил инспектор, когда Эллери остановил «дюсенберг» у небольшого особняка, забранного решеткой, — они что-то не то делают. Оставить без охраны дорожный столб на месте преступления! — Он покачал головой. — А теперь ты куда?
— Я думал, тебе неинтересно, — сказал Эллери, вылезая из машины. Эй! — обратился он к человеку в синей куртке, подметавшему облезлой метлой дорожку возле решетчатого особняка. — Это и есть Дворец Правосудия Арройо?
Человек глуповато ухмыльнулся.
— Идиотский вопрос! Есть вывеска. Кому надо, прочтет. Катись-ка ты, парень…
Эллери осмотрелся вокруг. Он стоял посреди скромной маленькой площади, окруженной невысокими домиками. Особняк с решеткой, у которого он припарковал «дюсенберг», был похож на корзину для грибов с псевдобоковиной, отличительной чертой старого Запада. По соседству разместился склад, рядом с которым виднелись бензоколонка и небольшой гараж. На особняке с решеткой красовалась аккуратная вывеска с крупными печатными буквами; «МУНИЦИПАЛИТЕТ АРРОЙО».
Обойдя особняк, инспектор и Эллери обнаружили за дверью с надписью «Констебль»[1] спящего за столом человека. Он был толстый, краснолицый, вероятно, в прошлом крестьянин, с пожелтевшими от табака зубами.
Инспектор кашлянул, и констебль приоткрыл глаза, поскреб в затылке и сказал грубым басом:
— Если вам нужен Мэтт Холлиз, его нет.
Эллери улыбнулся.
— Мы ищем Людена, констебля Арройо.
— А-а, это я. Чем могу быть полезен?
— Констебль, — выразительно начал Эллери, — разрешите вам представить инспектора Ричарда Куина, шефа отдела криминальных преступлений из управления полиции города Нью-Йорка.
— Кого? — вытаращил глаза констебль. — Из Нью-Йорка?
— Именно, именное — сказал Эллери, наступая на ногу отцу. — Констебль, мы бы хотели…
— Садитесь. — Констебль Люден подвинул инспектору стул. — Вы, наверно, по «делу Вана»? Вот уж не думал, что в самом Нью-Йорке заинтересуются. Что вас сюда привело?
Эллери достал портсигар и предложил сигарету констеблю, но тот отрицательно замотал головой и, открыв рот, показал большой комок жевательного табака.
— Расскажите нам про убийство, констебль.
— Да нечего особенно рассказывать. Целыми днями тут у нас приезжие ошивались, из Чикаго, из Питтсбурга, Надоели, честное слово.
Инспектор усмехнулся.
— Вас можно понять.
Эллери достал бумажник, открыл его и в ожидании замер. Сонные глаза констебля загорелись, — Да чего уж там, не развалюсь, коли в который раз повторю…
— Кто обнаружил тело?
— Старый Питер. Его только никто не знает. Живет себе в хижине, где-то высоко в горах.
— Да, я слышал. Был еще кто-то из фермеров?
— Майк Оркинс, владелец нескольких акров земли за Пагтауном. Он, вроде, ехал на своем «форде» через Арройо, как припоминаю, в понедельник, нет-нет, пожалуй, в пятницу утром. Точно, в день Рождества, на рассвете.
Старый Питер как раз шел в Арройо, спустился с гор, а Оркинс подвез его. Ну, значит, подъезжают они к перекрестку на Арройо, надо поворачивать, а тут это самое…
На столбе. Висит, как туша в холодильнике. Труп Вана, стало быть.
— Да, мы ездили туда, видели, — вставил Эллери.
— За последние дни там, по-моему, тыщи перебывали, глаза пялили, усмехнулся констебль Люден, — Задали задачку — движение при таком скоплении людей регулировать. А тут еще Оркинс с Питером, вроде как помешались…
— Гмм, — промычал инспектор.
— Они, конечно, не трогали тело? — заметил Эллери.
Констебль решительно мотнул головой.
— Нет. Они с перепугу промчались в Арройо, словно за ними сам дьявол гнался, подняли меня с постели…
— Во сколько это случилось, констебль?
Констебль смутился.
— Было восемь часов, накануне я допоздна засиделся у Мэтта Холлиза, вот и проспал…
— Вы и мистер Холлиз, наверное, сразу отправились на перекресток?
— Ага. Мэтт, он наш мэр, значит… Мэтт и я взяли четверку парней и двинулись туда. От бедняги не поймешь, что осталось, от Вана, стало быть… — Констебль потряс головой. — Сроду не видал ничего страшнее, а уж под Рождество,