– Ева, это Джастис, – сказала матрона. – Не Джоанна, а Джастис.
– Ну и ну, – сказала Ева, тараща глаза.
Ева была низенькой девочкой со светло-русыми волосами. Одета она была в коричневый пиджак с золотой каймой. Под ним были коричневая юбка, жёлто-белая полосатая рубашка и высокие коричневые гольфы. Вряд ли она сумасшедшая, подумала Джастис, просто такая школьная форма. Её форма лежала в сумке, но она ещё не осмелилась примерить её.
– Ева покажет тебе спальню, – сказала матрона. – Ужин в шесть. До свидания, девочки.
И снова эта улыбка.
– Что на ужин? – спросила Джастис, когда матрона ушла.
– Каждый раз одно и то же, – сказала Ева. – «Мёртвые детки»[3].
– «Мёртвые детки»?
– Это такой пудинг, – объяснила Ева. – Кстати, мы с тобой в одной спальне. Сипухи. Все мы друзья по несчастью. Показать тебе твою комнату?
– Да, пожалуйста, – сказала Джастис, поднимая свою сумку. Её слегка ошарашило такое количество новых слов. Сипухи. Мёртвые детки. Что всё это значит?
По дороге Ева рассказала Джастис, что ей двенадцать и она уже год учится в Хайбери-хаус, а до этого ходила на подготовку. Её лучшую подругу зовут Нора, и обе они обожают Хелену Блисс, старосту.
– Чем занимаются твои старики? – спросила Ева, пока они поднимались по очередной лестнице.
– Мои старики?
– Твои матер и патер.
Джастис удивилась. Это латынь, она точно знает, но она никогда не слышала, чтобы кто-то её возраста говорил на латыни в обычной жизни. Хотя, если честно, она вообще не знает, о чём говорят дети её возраста. Видимо, тут так принято.
– Мой отец адвокат, а мама умерла.
– Умерла? – Ева остолбенела. – Жуть какая.
– Давно, – пояснила Джастис. Вообще-то ровно тридцать один день назад, но ей не нравилось произносить это вслух. Ведь стоит сказать что-то вслух, как оно станет реальностью, к тому же чужое сочувствие вызывало у неё только одно желание – плакать, а ведь она твёрдо решила, что ни за что и ни при каких обстоятельствах не будет плакать в Хайбери-хаус.
– Мама учила меня дома, – сказала она, меняя тему. – Я никогда не ходила в школу.
– Ой, бедняжка. – Ева сжала ей руку, но потом милосердно отпустила. – Тебе понравится. Тут супер.
Опять коридоры, опять странные узкие лестницы. Всегда нужно знать, где ближайший выход. Так говорил Лесли Лайт в «Деле о призраках в отеле». Но Джастис совершенно запуталась в этом причудливом муравейнике. Её утешало только одно – это здание хранит тайну, которую она обязательно раскроет.
– Ева, – сказала Джастис, нагнав своего гида, – мистер Най, водитель такси, сказал, что кто-то недавно умер в школе. Ты слышала об этом?
Ева обернулась. Джастис не знала, что именно, но что-то в её лице изменилось.
– Мэри, – шепнула она. – Служанка. Мисс де Вир не велела об этом говорить. – Ева остановилась у двери, едва заметной на деревянной обшивке стен. – Вот наша спальня. Супер, правда? – сказала она, распахнув дверь.
Джастис заглянула в длинную комнату. Пять кроватей, разделённых белыми перегородками. Маленькие окна высоко под потолком. Единственным источником света служила лампочка в дальнем конце.
Ева не сводила глаз с Джастис и явно ждала ответа.
– Супер, – буркнула Джастис.
Когда Ева ушла в ванную чтобы переодеться, оставив её в спальне, Джастис сделала новую запись в дневнике:
ПЕРВОЕ ВПЕЧАТЛЕНИЕ О ХАЙБЕРИ-ХАУС
Похож на замок Дракулы и/или на тюрьму. Вокруг сплошные равнины, довольно унылые. Как и моё настроение. В округе только одна фирма такси: «Най и сын». Думаю, меня везёт сам Най, а не его сын, на вид ему лет 100. И, скорее всего, он шпион. Шансы сбежать из школы незамеченной – минимальные. При этом вероятность убийства высокая.
ВПЕЧАТЛЕНИЕ О ХАЙБЕРИ-ХАУС продолж.
Най: брат владельца похоронного бюро. Знает больше, чем кажется?
Матрона: глаза не меняются, когда она улыбается.
Слышала про папу (подозрительно?).
Хатчинс: сильный, наверняка знает все школьные секреты. Ева: маленькая, глупая. Испугалась, когда я упомянула о Мэри.
Мэри: собрать информацию, убита?
Глава 2
Матрона велела Джастис переодеться в школьную форму, так что деваться некуда. Единственный способ заставить себя надеть коричневые гетры – притвориться, что она янки времён Американской гражданской войны, который выполняет секретное задание, выдавая себя за солдата Конфедерации. Она прекрасно помнила, что мама говорила об униформе: если одевать людей одинаково, они станут мыслить одинаково, а это опасно.
– Но тебя здесь нет, мама, – прошептала Джастис, – а мне придётся побыть школьницей, надеюсь недолго.
Ева вернулась, чтобы отвести её на ужин и, само собой, проверить, что она правильно оделась.
– А тебе идёт, – сказала она. – Настоящая школьница.
– Что ж, спасибо, – сказала Джастис с сомнением.
– Мне нравятся твои волосы, – сказала Ева. – Очень красивые.
– Спасибо, – повторила Джастис, немного удивившись. Волосы у неё были короткие и тёмные, и она аккуратно убрала их за уши. Она никогда не задумывалась, красивые они или нет. Мама учила её не обращать внимания на внешность, а подружек у неё не было. Её лучший (и единственный) друг Питер учился в музыкальной школе в Лондоне, и хотя они с Питером обсуждали все мыслимые и немыслимые темы, причёски их никогда не интересовали.
Ева и Джастис спустилась на два этажа и снова пересекли внутренний дворик. Уже совсем стемнело, и, когда они шли по двору, Джастис подняла взгляд на тёмные очертания, – возможно, летучие мыши, – которые кружились над одной из башен. Она видела башни – сторожевые, как говорила Ева, – с подъездной дорожки. Интересно, это Северная башня? Она решила, что они пройдут через парадный зал, но Ева свернула в каменный коридор с низкими потолками – без деревянной обшивки, без рыцарских доспехов. Наконец они подошли к двустворчатым дверям. Ева торжественно распахнула их.
– Столовая, – сказала она.
Первое, что поразило Джастис, – шум. Он был оглушительным. Стулья скрипели по плиткам пола, гремели ножи и вилки, стоял такой визг и гвалт, что Джастис подумала, летучие мыши наверняка в восторге. Девочки сидели в несколько рядов за длинными столами, и на долю секунды почти все головы обернулись к ним… а затем вернулись к своим делам. Ева взяла Джастис за руку.
– Мы опоздали. Пойдём за едой.
Они взяли подносы и направились на раздачу, где женщина в синем фартуке плюхнула им на тарелки нечто совершенно невообразимое.
– Хлеба можешь брать сколько хочешь, – сказала Ева, положив три внушительных белых куска на свой поднос.
– Мне не нужно, спасибо, – сказала Джастис. В такси у неё живот сводило от голода, но теперь аппетит неожиданно испарился.
Ева подвела её к краю одного из столов.
– Сипухи, – сказала она таким тоном, будто вела представление в цирке, – это Джастис.
Три пары глаз – двое голубых и одни карие – уставились на неё.
– Я думала, её зовут Джоанна, – сказала девочка с длинными светлыми косичками.
– Да, прости, – сказала Ева. «Прости»? – Её зовут Джастис Джонс.
– Что за имя такое, – сказали Светлые Косички.
– Мой отец адвокат, – сказала Джастис, чтобы напомнить им, что она не невидимка. –