Урок рисования после обеда Изола провела, лениво разрисовывая гипс Лозы: темно-фиолетовые грозди винограда, розовые феи, пустая птичья клетка…
– Жаль, что ты все пропустила, – тем временем тараторила Лоза. – Было так смешно: я подбежала и столкнула Магеллу в бассейн, а она выскочила из воды и погналась за мной, а я – по лестнице наверх, налетела на Элли Блайт Неттл – помнишь ее? – и упала со ступенек. Было до одури смешно, только рука жутко болела, но я вроде как напилась и уже не соображала.
– Прости, что я все пропустила.
– Почему ты всегда так быстро сваливаешь? Так нельзя! Люди начнут подозревать…
– Что?
Лоза расплылась в улыбке Чеширского кота.
– Что ты – Бэтмен!
Лоза была единственным плюсом школы Святой Димфны. Религиозного воспитания Изолы не получила: ее крестили только для того, чтобы успокоить набожную бабушку, которая через несколько лет воспарила в строгий консервативный рай, которого так и не обрела на земле. В школу Святой Димфны отец решил отправить Изолу после целой череды подростковых беременностей в местной общеобразовательной школе; видимо, он полагал, что католические школьницы никогда не беременеют и даже смотрят на парней косо.
В этой строго католической, битком набитой монахинями, однополой и пропагандирующей воздержание, антидарвинистской и антиизоловской школе первый день Изолы прошел так.
: бывший женский монастырь с тайными бомбоубежищами времен Второй мировой и древними лестницами, которые вели в никуда, но сносить их не разрешалось. Комната смеха с витражными окнами и асбестом под половицами.
В ухоженном палисаднике стоял потрясающий фонтан, посвященный памяти жесточайшей из монахинь, учившей еще маму Уайльд в бытность ее школьницей.
– И еще она была ужасной, в первый же день разбила мне костяшки пальцев, – сказала мама, когда Изола зашла в ее полутемную спальню, чтобы попрощаться перед уходом в школу, и в конце концов забралась к ней под одеяло.
– Как это?
Мамины глаза, припухшие со сна, распахнулись шире.
– Знаешь, поводов было много.
За волшебным отпугивающим мужчин забором в садике монастырской школы три принца ждали, чтобы пожелать Изоле удачи и попрощаться. Это был единичный случай: Алехандро, конечно, не собирался отступать от своего правила, запрещавшего Детям Нимуэ вторгаться в другой мир Изолы. Но он понял, что она нуждается в подругах, которые пожали бы ее потную ладошку на прощание, и сделал исключение.
Руслана стояла у фонтана: серебряный нагрудник поблескивал на солнце, заплетенные в косу волосы змеились по спине. Над плечом парил пузырек розового света – Цветочек. Золотистая чешуя Кристобелль сверкала в воде фонтана, а русалочий хвост перехватывала розовая ленточка.
– Все будет хорошо, – заверила Руслана, наклоняясь поправить складки на юбке Изолы.
– Натопай на любого, кто тебя обидит! – пропищала Цветочек. Топот был ее ответом на все Большие Неприятности, и она была уверена, что такие огромные существа, как люди, способны растоптать любые раздражители.
– Удачи, дорогая, – промурлыкала Кристобелль, посылая Изоле воздушный поцелуй из-под воды. Изола потянулась за пузырьками, и они лопнули на ладони, охладив ее влагой.
ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА
КРИСТОБЕЛЛЬ: четвертый принц. Красивая русалка и, возможно, серийная убийца, одержимая романтикой, несмотря на последствия собственной любовной трагедии.
Цветочек облетела вокруг головы Изолы, а Руслана в последний раз нервно поправила ее школьный галстук.
– И не делай ничего, чего не сделала бы я, – напутствовала Руслана.
Изола вопросительно подняла взгляд на возвышающуюся над ней фурию.
– Но ты способна на все.
Черные губы Русланы растянулись в улыбке.
– Вот именно.
Изола так никогда и не привыкла называть их сестрами; сестра – это монашка-садистка, которая била маму по рукам, а сестры в сказках почти всегда были злыми, поэтому Руслана, Кристобелль и Цветочек навсегда остались для Изолы братьями-принцами. Защитниками, которые мокрыми от слез глазами гордо смотрели, как их маленькая сестренка-принцесса надевает ранец и сливается с толпой девчонок в синей форме.
Первая встреча Изолы с властями предержащими прошла предсказуемо. На одном дыхании монахиня – сестра Кэтрин Винсент, позже ставшая для Изолы просто сестрой Кей, – высказалась по поводу прически новой ученицы, длины ее юбки и высоты носков, «которые, кстати, разные, юная леди; вы что, хотите быть наказанной в первый же учебный день, вы же представляете эту школу и производите такое ужасное первое впечатление».
– Как вас зовут?
– Риган, – мило улыбнулась Изола. – Как девочку в «Изгоняющем дьявола».
Изола не выносила фильмов ужасов – они, казалось, проникали в ее сны всякий раз, когда она осмеливалась посмотреть на экран хотя бы сквозь пальцы, – и не смотрела «Изгоняющего дьявола», но ей хватило коварства, чтобы противопоставить растиражированный массовой культурой сатанизм угрозам одной из морщинистых Христовых невест.
Разомкнутые сердца
Изола ждала Лозу на обычном месте, чтобы пройти оставшийся до школы десятиминутный путь вдвоем.
Автобусная остановка располагалась в неблагополучном районе города напротив клуба под названием «Точка Джи», устроенного в здании бывшего завода. Здесь редко проверяли документы, и в народе бытовало мнение, что единственная цифра, интересующая охранника на входе, – вовсе не возраст посетительниц, а размер их лифчиков.
Рядом с клубом находился бывший муниципалитет, который теперь маскировался под святое место; неоновая вывеска на входе, напоминающем дешевую гостиницу, гласила: «Церковь Разомкнутых Сердец».
Одинокий мужчина с зализанными волосами и пачкой листовок в руке остановил цепкий взгляд на Изоле за секунду до того, как подошел автобус. Булавку на его воротнике украшал символ церкви – красное сердце с золотой замочной скважиной в центре. Едва лишь посмотрев в глаза Изоле, он сунул ей в руки памфлет, а она подавила желание тут же бросить бумажку в сточную канаву.
– Вы слышали о нашей церкви? – обратился к Изоле мужчина. Его улыбка казалась приклеенной. – Похоже, мисс, вам не помешало бы спасение души.
– Спасибо, не нуждаюсь, – ответила Изола, обходя его, поскольку Лоза уже вышла из автобуса и плыла к ней в море синих форменных платьев с плиссированными юбками.
Мужчина бледными пальцами схватил Изолу за запястье, чем изрядно ее напугал, и прошипел:
– Ты нуждаешься в спасении, ведьма.
– Гертруда! – с деланым акцентом позвала Лоза. – Дорогая, это я, Миллисент! Ну что за дурацкая привычка вступать в секты? – Она выдернула из рук Изолы листовку и цыкнула, вчитываясь в ее содержимое. – Гертруда, Гертруда, как не стыдно! Пятая секта за неделю! Держи себя в руках, помни о своей программе двенадцати ступеней! – Смяв бумажку в кулаке и швырнув ее в сторону урны, Лоза взяла Изолу под руку и потянула прочь, резко бросив через плечо: – А вы, сэр, – потакатель!
Торт, трава, очки: интерлюдия
В отличие от большинства жителей Авалона Миэко Розу Томояки при рождении не крестили. Во-первых, ее родители были синто-буддистами, а во-вторых, свое имя она получила в восемь лет. Через две недели после переезда семьи Томояки