Действительно, откуда?
— Все вы, женатые люди, должны к этому прийти, — благодушно сказал брат Кадфаэль. — Третий лишний там, где двое поглощены друг другом. Я пойду к повечерию и помолюсь за вас.
Однако монах зашел в лазарет, чтобы вместе с братом Эдмундом осмотреть престарелых и больных, ослабевших от голода и с трудом поправлявшихся после своих скитаний, а также сменить у раненого, ножевая рана которого плохо заживала, повязку. Только после этого он пошел к повечерию помолиться за многих, в том числе и за своего друга, его жену и ребенка, который скоро должен был появиться на свет, — за это дитя зимы, времени бедствий.
Англию уже давно сковал зимний холод, и Кадфаэль это с прискорбием понимал. Король Стефан, который был коронован, удерживал, хотя и не очень надежно, большую часть страны. Императрица Матильда, соперничавшая с ним за право на престол, держала в своих руках западные графства. Эти родственники совсем не по-родственному терзали друг друга и Англию, поскольку каждый пытался всеми средствами добиться цели. Но жизнь не должна прерываться, и вера не должна прерываться, и хлебопашество не должно прерываться, бросая упрямый вызов судьбе. Времена года сменяются, несмотря на войну, и надо пахать, сеять и жать. А здесь, в аббатстве и церкви, — прежде всего вспашка, посев и жатва душ. Брат Кадфаэль не боялся за будущее человечества, как бы туго ни приходилось сейчас простым людям. Ребенок, который родится у Хью, будет новым поколением, новым началом и утверждением, весенним ростком в середине зимы.
В последний день ноября брат Гервард, субприор Вустерского бенедиктинского монастыря, появился в помещении капитула Шрусберийского аббатства Святых Петра и Павла, куда он прибыл накануне ночью и где его как дорогого гостя принимал в собственных покоях аббат Радульфус. Большинство братьев не знали о его приезде и поэтому гадали, что за персону их аббат с таким почетом ввел в зал, усадив по правую руку от себя. На сей раз, и брат Кадфаэль был осведомлен не больше других.
Аббат являлся полной противоположностью своего гостя. Радульфус был еще не стар, высокий, энергичный, с резкими аскетичными чертами лица, и за его внешним спокойствием ощущалась немалая сила. В случае необходимости он мог вспыхнуть, и тогда те, кто обжегся, благоразумно отступали, однако это пламя всегда находилось под контролем. Человек, который сопровождал аббата, был старик небольшого роста, худощавый, хрупкого телосложения, с тонзурой на седой голове. В нем ощущалась усталость, очевидно, после долгого путешествия. Взгляд старческих глаз был пристальным, резкие складки у рта говорили о несгибаемом характере.
— Наш брат Гервард, субприор из Вустера, — сказал аббат, — явился к нам с поручением, которое я без вашего содействия не могу помочь ему выполнить. Поскольку многие в эти дни потрудились, помогая несчастным, бежавшим к нам из Вустера, вы, возможно, слышали от них что-нибудь относящееся к этому делу. Поэтому я попросил брата Герварда поведать всем вам его просьбу.
Гость поднялся со своего места, чтобы его было лучше видно и слышно всем присутствующим.
— Я послан сюда, чтобы разузнать о двух детях из знатного семейства, юной девушке и мальчике, которые находились в нашем городе на попечении бенедиктинского монастыря и сбежали, когда на нас напали. Они не вернулись, но нам удалось отыскать их следы: они ведут в ваше графство. Эти дети направлялись в Шрусбери, и, поскольку наш орден отвечает за них, я приехал сюда узнать, добрались ли они до вашего аббатства. Отец аббат сказал, что, насколько ему известно, их тут нет, но кто-нибудь из беженцев мог их видеть по дороге или что-нибудь слышать о них и потом рассказать вам. Я буду благодарен за любые новости, которые помогли бы отыскать их и вернуть в Вустер. Вот их имена: девушку зовут Эрмина Хьюгонин, ей скоро исполнится восемнадцать; она была поручена заботам сестер нашего женского монастыря в Вустере. Ее брату, Иву Хьюгонину, который находился у нас, всего тринадцать. Они — круглые сироты, а их дядя и единственный опекун провел долгое время в Святой Земле и, недавно вернувшись, узнал об исчезновении племянников. Как вы понимаете, — сказал брат Гервард после паузы, быстро оглядев собравшихся, — мы виноваты в недосмотре, хотя, по правде говоря, тут не только наша вина. Мы же не могли повлиять на ход событий.
— При такой страшной опасности трудно требовать от кого бы то ни было более успешных действий, — печально согласился Радульфус. — Но ведь это еще дети, они в таком нежном возрасте…
Брат Эдмунд нерешительно осведомился:
— Надо ли это понимать так, что они покинули Вустер одни?
Он не хотел, чтобы в его вопросе прозвучало осуждение, но брат Гервард смиренно склонил голову, услышав в этих словах скрытый упрек в свой адрес.
— Я не хочу оправдывать себя или кого-либо из нашего монастыря. Однако все получилось не так, как вы, возможно, предполагаете. На город напали рано утром с южной стороны, и мы не смогли сразу оценить, насколько это серьезно и какова численность нападавших, пока они не подошли с севера. Случилось так, что мальчик Ив в это время как раз навещал свою сестру, и они оказались отрезаны от нас. Осмелюсь сказать, что леди Эрмина — своевольная девушка. В данном случае сестры сочли за лучшее собраться в церкви и там выждать, чем все кончится, надеясь, что даже эти мародеры — а должен вам сказать, что многие из нападавших были уже пьяны и неуправляемы, — так вот, надеясь, что эти люди не причинят им вреда из уважения к монашескому одеянию и ограничатся тем, что украдут наиболее ценную утварь. Так вот, хотя сестры все остались в монастырской церкви, леди Эрмина решила бежать из города, как делали очень многие, и укрыться в каком-нибудь безопасном месте. Она заявила об этом сестрам. И поскольку девушку не удалось разубедить, а мальчик ее поддерживал, молодая монахиня, наставница леди Эрмины, решила отправиться вместе с детьми, чтобы доставить их в целости и сохранности в надежное убежище. Когда налетчики убрались восвояси и мы потушили пожар и позаботились о мертвых и раненых, пришло известие, что наши подопечные покинули город, намереваясь