Не отвергай же того, кто умеет любить без измены,Кто с постоянством тебе долгие годы служил[4]. Овидий. Любовные элегии, книга I, часть 3

Ночью лупанарий превращается в царство Аида: бесконечная череда пьяных мужчин, дым, сажа, громкая брань, звон бьющейся посуды, всхлипы Дидоны, едкий запах настойки, которой подмывается Виктория, дребезжащий храп Бероники. В поздний предутренний час, когда даже самые блудливые помпейцы не рискуют покинуть дома в поисках утех, Амара, душимая гневом, в одиночестве лежит без сна в своей темной кубикуле.

На следующий день девушку будит пение Виктории. Ее ясный низкий голос, полный надежд и жизнерадостности, звучит подобно музыке сфер. Амара садится в кровати.

— Нельзя хоть раз дать нам выспаться? — кричит Бероника.

— Только гляньте, какое солнце! — отзывается Виктория. — Кажется, будто сегодня праздник Флоры!

Амара с невольной улыбкой сбрасывает ноги с кровати и укутывает плечи покрывалом. Бероника и Кресса уже зевают и потирают глаза в коридоре. Все три девушки направляются в кубикулу Виктории. У порога Амара поднимает взгляд на изображенную над ее дверью женщину, оседлавшую любовника. Эту картину Феликс распорядился написать в подарок своей самой усердной шлюхе.

— Ты нас разбудила! — говорит Бероника.

Виктория уже одета и укладывает свои кудри, водопадом ниспадающие на плечи. При виде нее невозможно подумать, что она всю ночь не смыкала глаз, ублажая распутников и стараясь никому не попасть под горячую руку. Ее взгляд сияет в предвкушении нового дня. Амара никогда не встречала женщин, подобных Виктории.

— Где Дидона? — спрашивает та. — Не могла же она не проснуться от ваших криков и жалоб!

Вчетвером они отправляются в кубикулу Дидоны. Та лежит на кровати лицом к стене. Кресса садится рядом, наклоняется и целует ее в лоб. Амара и Никандр не единственные, кто опекает самую юную волчицу Феликса.

— Милая, уже утро, — говорит Кресса.

Дидона садится. Ее лицо промокло от слез, а глаза покраснели. Кресса обнимает ее и гладит по спине.

— Они плохо с тобой обходились? — спрашивает она.

— Один из них расколотил все лампы, — отвечает Дидона, показывая на горку сметенных в угол черепков. — Он меня ужасно напугал.

— Жалкое, паршивое ничтожество. — Голос Крессы подрагивает, и на мгновение Амаре кажется, что подруга даст волю слезам.

Виктория без промедления садится по другую сторону от Дидоны.

— Не расстраивайся ты из-за какого-то Чесночного Бздуна, — с улыбкой произносит она.

— Какое дурацкое имя, — с сомнением говорит Бероника. — Не может быть, чтобы его так звали.

— Придется тебе поверить! — с серьезным лицом настаивает Виктория. — Это же тот самый Чесночный Бздун, что держит закусочную неподалеку от терм!

— От него и правда дурно пахло. — Дидона немного приободряется и начинает ей подыгрывать.

— Еще бы! Чесноком и пердежом, — кивает Виктория. — Да, это определенно он. Чесночный Бздун.

— А я и не знала, что его так зовут, — озадаченно говорит Бероника. — Я думала, его зовут Манлий.

— Конечно, его зовут Манлий, тупица! — фыркает Кресса.

Все смеются. Улыбается даже сама Бероника. На миг Амара задумывается, уж не нарочно ли она прикидывалась дурочкой.

— По-моему, надо начеркать ему вразумление на стене, — говорит Виктория. — На случай, если он еще вернется. — Она наклоняется и протягивает Амаре глиняный черепок. — Что бы такого написать? А, знаю! «Засаживай медленно!»

— Хочешь, чтобы я написала по-гречески? — спрашивает Амара.

— С какой стати? — возражает Виктория. — Мы ведь хотим, чтобы вонючий придурок это прочитал!

Амара выцарапывает на стене надпись. Остальные любуются на дело ее рук с довольными усмешками.

— А знаете, кто и вправду медленно засаживает? — с хитрецой спрашивает Бероника и умолкает, дожидаясь их безраздельного внимания.

— Ну, выкладывай, — говорит Кресса. — Кто же этот Аполлон?

— Галлий! — Бероника расплывается в счастливой улыбке. — Я его обожаю.

— Галлий?! — ужасается Виктория. — Да он же кошмарен в постели!

— Ты с ним даже не спала! — уязвленно возражает Бероника и вглядывается в смущенные лица подруг. — Или спала?

— Мы все с ним спали, душенька, — ласково говорит Кресса.

Бероника заливается румянцем.

— Ну и что, любит-то он меня. Он обещал, что когда-нибудь меня выкупит. Он меня любит! Он на мне женится, и мне никогда больше не придется этим заниматься. Когда вы ходили в город ловить клиентов, мы провели вместе целый час. Он добрый, любящий, нежный и заботливый. Он даже спрашивал, чего я хочу!

Амаре тяжело представить недалекого Галлия героем-любовником. Ей хочется спросить, отдал ли он Беронике вчерашний хлеб, но она боится, что ответ окажется слишком болезненным.

— Бероника… — Виктория предостерегающе понижает голос. — Надеюсь, ты не давала ему бесплатно?

Воцаряется молчание. Бероника, надувшись, прячет глаза.

— Идиотка! — вскидывается Виктория. — А если Феликс узнает? Нельзя целыми днями кувыркаться с Галлием задарма! Он должен платить Феликсу. Этот ублюдок водит тебя за нос! Он тебя использует!

— Он не хочет платить, потому что копит деньги на мой выкуп! — оскорбляется Бероника. — Да и кто выдаст нас Феликсу? Надеюсь, не вы!

— Разумеется, никто из нас ничего ему не скажет, — успокаивает ее Амара. — Но ты точно уверена, что Галлий тебя не обманывает?

— Он меня любит, — упрямо повторяет Бероника. — Он сказал, что никогда не встречал никого добрее меня, что только со мной он может говорить по душам, потому что я умею слушать и он мне на самом деле небезразличен.

Виктория закатывает глаза.

— Почему ты вечно должна все очернить и извратить? — напускается на нее Бероника. — Не тебе осуждать мой вкус в мужчинах, — ядовито добавляет она, к изумлению Амары.

Кресса вмешивается, прежде чем Виктория успевает вступить в перепалку.

— Никто не пытается омрачить твое счастье, — отвечает она Беронике. — Мы просто хотим, чтобы ты берегла себя. Вот и все.

Бероника хмуро отворачивается, держась за свою обиду.

Кресса одними глазами показывает Виктории на Беронику, призывая ее сделать шаг к примирению. Виктория вздыхает.

— Разумеется, мы будем рады, если Галлий тебя любит, — говорит она. — Но тебе надо брать с него деньги. Он обкрадывает Феликса! Сама понимаешь, это слишком рискованно. Как для него, так и для тебя.

У Бероники вытягивается лицо.

— Это так на него похоже, — произносит она. — Он подвергает себя опасности ради меня.

Услышав еще хоть слово о героизме Галлия, Виктория может взорваться, но Кресса вовремя меняет тему.

— Кто-нибудь знает, сколько мы заработали этой ночью?

— На смену у двери заступил Трасо, — отвечает Виктория. — Я разговаривала с ним перед сном. По последним подсчетам, мы собрали больше шестнадцати денариев.

— Какое облегчение! — говорит Амара с мыслью о Феликсе. — Недобор не так уж и велик.

— Да, но надо еще потратиться, чтобы заменить вот это. — Дидона показывает на разбитые лампы.

Кресса, наклонившись, оглядывает горку расколотых глиняных фаллосов.

— Тут не меньше трех.

— Четыре, — уточняет Дидона.

— Придется самим за них расплатиться, — говорит Виктория. — Нельзя просить денег у Феликса после вчерашнего.

Амара чувствует, что снова погружается в ночной мрак. Жалкого довольствия, которое выдает им Феликс, едва хватает на еду, особенно если они скидываются на нужды