Сердце затрепетало от предвкушения. Приближался новый день, скрытый лишь горной грядой. Еще миг, мгновение ока, удар сердца. Сейчас. Он прыгнул.
И на какой-то момент завис, не поднимаясь и не опускаясь, не взлетая и не падая, застыв так же прочно, как заклятье в тончайшем хрустальном шаре с островов. Мускулы, кости и сухожилия задвигались, заскользили в сложном танце, позволяя ему оседлать ветер. Идеально. Перья зазвенели, зашептали свою песню. Солнечный свет коснулся плеч, превращая его плоть в огонь и золото. Идеально.
А затем он упал.
Гэр резко проснулся. И со свистом выдохнул, ощутив рывок в животе. Он все еще падал в тишину гор — вот только он больше не был в горах. Вдалеке лаяли собаки, телеги гремели по мощеной мостовой. Он в городе? Но не в Доме Матери; кровать под ним была слишком мягкой, а простыни слишком тонкими. Где же он?
Он оттолкнулся от своего ложа и сел. Левая рука тут же взорвалась огнем боли.
— Святая Мать!
Прижав руку к груди, Гэр рухнул обратно на подушки. Его голову заполнил белый шум крика. Святая Мать, Великая Богиня, как больно! Он сжал запястье, чтобы отвлечься, пока боль не стихнет до медленной пульсации.
— Выпей. Это умерит боль.
В поле его зрения появилась рука, сжимавшая глиняную кружку. На месте говорившего Гэр различал лишь смутный силуэт, терявшийся в сумраке.
— Где я?
— Мы в трактире «Дуб и орел», в квартале медников на западной окраине Дремена. Я принес тебя сюда от ворот Предателей.
— Вы врач?
— Я лекарь с окраины. — Мужчина кивнул на кружку. — Этот напиток поможет тебе, если ты его выпьешь. Вкус отвратительный, но, поверь мне, тебе станет лучше.
Гэр взял кружку.
— Что здесь?
— Аталин, немного ивовой коры и белый просвирник для твоих синяков. Ничего такого, что может тебе навредить.
Густой баритон говорившего успокаивал, и все же…
— Я вас не знаю.
— Парень, я не стал бы тащить тебя сюда только ради того, чтобы отравить. Пей.
Гэр посмотрел на белесую жидкость в кружке. Что ж, терять ему нечего. На вкус, как и было обещано, питье оказалось ужасным. Задержав дыхание, Гэр в три глотка допил лекарство.
Мужчина забрал опустевшую кружку и отставил ее в сторону.
— А теперь нужно немного света, чтобы понять, как у нас дела.
Он открыл один ставень. Свет послеполуденного солнца, яркий, как штандарт, залил комнату. И осветил немолодого ширококостного мужчину с ярко-синими глазами, щетинистыми бровями и короткой бородкой цвета соли с перцем. Густые волнистые волосы, того же цвета, что и борода, топорщились над ушами наподобие львиной гривы.
— Так слишком ярко?
— Нет, ничего. — Гэру все еще приходилось щуриться, но видел он уже лучше, чем раньше.
Мужчина пододвинул к постели стул, развернул его и уселся, положив на спинку скрещенные руки. На предплечьях цвета тикового дерева, покрытых густыми седыми волосами, взбугрились сильные мышцы.
— Как ты себя чувствуешь? — спросил он.
— Нормально. Все болит.
— Аталин скоро справится с болью. Железная Рука — хороший человек, но некоторые его маршалы заигрались со своими жезлами.
— Вы знаете Бредона?
— По его репутации.
Левая рука Гэра лежала на коленях, скрюченная, как лапа мертвой птицы. Она была замотана тканью, сквозь которую проступала мазь с резким запахом трав. Он заклеймен. На что это похоже? Вздувшиеся пузыри ожогов поднялись над кожей, как пена над котлом? Прости, Богиня. Он устало потер глаза.
— Постарайся как можно меньше шевелить рукой. Учитывая то, что с ней сделали, под тряпками все не так уж плохо. Заживет без проблем, хотя шрам останется на всю жизнь.
Колдовская метка. Косой сердитый глаз, который будет смотреть на него с ладони, напоминая о грехе и предупреждая остальных. Он может носить перчатки, может не мыть рук… Может прятать клеймо. В животе Гэра свивался жгучий узел. Что ж, ему не привыкать быть изгоем. Святые, как же болит голова!
— Зачем вы принесли меня сюда?
— Тебе нужно было где-то отлежаться. А это место ничем не хуже других.
— Вы могли оставить меня там.
— Нет, не мог. У ворот тебя ждала толпа, готовая закончить то, что начал Дом Матери. А я не мог стоять в стороне и допустить убийство.
— Но вы знаете, кто я.
Борода зашевелилась — старик улыбнулся.
— Я знаю, кем тебя считает Церковь, а это разные вещи. — Он протянул Гэру широкую ладонь. — Меня зовут Альдеран.
Гэр уставился на него. Кто этот человек? Почему он захотел помочь незнакомцу, вместо того чтобы обойти площадь и заняться своими делами? Зачем взвалил на себя столько проблем? Ласковое выражение лица Альдерана не менялось, протянутая ладонь не дрожала. Гэр медленно поднял руку и ответил на рукопожатие.
— Гэр.
— А фамилия?
— У меня нет фамилии, нет семьи.
— Моя мать часто говорила, что лучшая семья для мужчины — его друзья. Их хотя бы можно выбирать. — Альдеран поднялся, скрипнув стулом. — Отдохни пока, пусть аталин сделает свое дело. Поговорим, когда тебе станет лучше. Завтра у нас будет достаточно времени.
У тебя есть время до заката…
— Который час?
— Перевалило за три. Отзвонили, пока ты спал.
Страх ледяной хваткой сжал тело Гэра.
— К закату мне нужно быть за пределами города.
— Времени предостаточно.
— Ты не понимаешь. Я должен идти. Сейчас.
Он опустил ноги с края кровати и сел, но комната тут же завертелась у него перед глазами. Сделать резкое движение было ошибкой. Но время шло, время, которого у него осталось так мало. Перед глазами образовалась густая красная пелена, которую прошивали болезненно-желтые вспышки, но Гэр сжал зубы и попытался встать.
Старик положил руку ему на плечо.
— Подожди.
— Проклятие, Альдеран, я должен идти!
Гэр дернулся, чтобы подняться, но рука на плече с отвратительной ловкостью пресекла все его попытки. Он должен был с легкостью уложить старика на лопатки, но не мог даже привстать с кровати. Гэр дернул ногой, пытаясь пнуть Альдерана.
Тот мягко, как танцор, уклонился от пинка.
— Золотые яблоки Богини! — воскликнул он. — Тебе обязательно все усложнять?
Сила вытекала из Гэра, как вода из дырявого ведра. Он осел на подушки. В голове стучало. Волны тошноты поднимались и опадали, оставляя едкий привкус на языке.
Альдеран дунул в усы и уселся обратно