– В тот момент я не думала об этом. А потом муж сказал, что у нее был кристалл с телепортом. Значит, могла.
– Она пыталась активировать его?
– Нет.
Мира нервничала – я видела, как подрагивает кончик ее хвоста. Ей приходилось говорить правду, а она наверняка предпочла бы видеть меня мертвой. Я – живая угроза ее сыну.
– Вы не находите, что жестоко обошлись с девушкой, которая очень долго была членом вашей семьи?
– Не моей, – возразила Мира. – В то время, когда Дженни жила в доме, я лишь дружила с Олледоном. Моим мужем он стал гораздо позже. Но – да. Я была жестока. Меня захлестнула ярость… Дженни! – Она обернулась ко мне, и я застыла от потрясения.
Нет, в ее глазах больше не плескались безумие и гнев. Она смотрела на меня печально и виновато. Только не это!
Повинуясь порыву и забыв об обещании сохранять молчание, я сползла на колени и прижала руки к груди:
– Госпожа Мирари, не извиняйтесь, пожалуйста! Это я прошу у вас прощения. Я никогда не причиню вреда вашему сыну, клянусь!
– Дженни, и все же…
– Не надо!
Мира не стала настаивать: коротко кивнув, она повернулась обратно к Старейшинам. Я же медленно встала с колен и снова опустилась на скамью. Мне не сделали замечание. Рассердились ли? Нет, слушают Миру. А о чем она рассказывает? О чем?! Лойи всемогущий, мне до сих пор стыдно, когда я вспоминаю ту историю!
Мне было десять, когда Мира впервые появилась в нашем доме. На зимних каникулах у нас гостили друзья родителей, семья из рода Белого Гелиодора: родители и двое детей, Мирари и Свентон. Свен и Олле учились в одном классе, а Мира была всего на год младше брата. Как-то сразу стало понятно, что Олле симпатизирует Мире. И та, вопреки ожиданиям, не присоединилась к нашей детской компании, а хвостиком ходила за старшими ребятами. Олле и Свен пропадали в лаборатории, ставя какие-то опыты, и Миру не прогоняли.
Понаблюдав за «влюбленными» пару дней, мы – Кати, Тим, я и примкнувшая к нам от скуки Лия – решили устроить розыгрыш. Не помню, кому первому пришла в голову эта дурацкая затея, но все ее поддержали.
Подбросив Олле записку будто бы от имени Миры, а Мире – от имени Олле, мы назначили им свидание в парке, рядом с замерзшим озером, где обычно катались на коньках. Но этого нам показалось мало, хотелось же послушать, о чем они будут говорить, когда встретятся! А спрятаться негде. И рядом с местом «свидания» слепили снеговика, но не простого, а с «начинкой».
Драконы не намного больше людей, взрослый – примерно на голову выше обычного человека и чуть шире в плечах. Мои друзья крупнее меня, и именно мне выпало сидеть внутри снеговика.
Сначала было тепло, даже жарко, и я успела вспотеть, а потом сзади отвалился кусок снега, внутрь стало задувать, и меня прихватило морозом. Первым пришел Олле, через несколько минут появилась и Мира. Я к тому времени успела основательно промерзнуть и дрожала от холода. Они и сказать-то друг другу ничего не успели.
– А-а-апчхи!
Снеговик развалился, и Олле повалил Миру в сугроб, прикрывая от «нападения». Я чихала без остановки; Тим, Кати и Лия обидно хохотали; Мира отбивалась от Олле…
После того случая Олле еще долго называл меня гнусной мелочью, но потом простил. А Мира специально вспомнила эту историю, чтобы выставить меня с плохой стороны.
– Розыгрыш помог нам с Олле понять, как мы дороги друг другу. Можно сказать, мы поженились благодаря Дженни, и я ей за это очень благодарна.
Мира уже ушла, а я все не могла поверить в услышанное. Так что важнее, слова или поступки? Мира использовала слова, чтобы совершить поступок. А я как была гнусной мелочью, так и осталась.
Когда Миру отпустили, ее место занял Олле. Если бы он родился человеком, то непременно носил бы очки, бородку и тросточку. Всегда немного рассеянный, он был мне скорее добрым другом, чем старшим братом.
– Мы хотим, чтобы вы охарактеризовали Дженни, но одним словом. Это может быть как положительная, так и отрицательная черта характера. Пожалуйста, подумайте. Назовите и объясните почему.
Неожиданный вопрос заставил меня вздрогнуть. Так вот почему Мира рассказывала про снеговика! Олле навряд ли вспомнит что-то хорошее: он больше всех страдал от моих проказ и шалостей. Он любил уютный покой библиотеки и сосредоточенную тишину лаборатории, а там, где появлялась «малышка Дженни», всегда было шумно и беспокойно.
– Мне запомнился один случай, – начал Олле, не подумав ни секунды. – Дженни тогда только исполнилось шесть лет. Тетушка Ренни – сестра мамы, она и сейчас живет с нами, – мечтала, чтобы ее дочь Лия научилась играть на каком-нибудь музыкальном инструменте, и пригласила к ней учителя. Лия же терпеть не могла уроки и всячески старалась их избегать. Тетушка, обычно выполняющая любой каприз дочери, проявила завидную твердость характера, и Лие приходилось по несколько часов в день заниматься тем, что претило ее натуре.
Вот уж не думала, что Олле вспомнит один из моих самых некрасивых поступков. Но почему этот? Его там вообще не было!
– Каким-то образом Лие удалось убедить Кати, мою младшую сестру, что учительница музыки – настоящее чудовище. Мол, она кричит и страшно ругается, даже чуть ли не по пальцам бьет за любую ошибку и всякое такое. И наивная Кати, вроде как по собственной инициативе, решила помочь кузине. Дождавшись начала очередного урока, сестрица вооружилась мелками, красками и бумагой и принялась рисовать плакаты. Помнится, самый безобидный звучал так: «Мерзкая училка, убирайся, откуда пришла!» Плакаты украсили комнату, соседнюю с той, в которой шел урок. Учительница, к слову, одна из лучших специалистов в своем деле, прочла их, как только вышла из класса.
– И при чем здесь Дженни? – перебил Олле Бежевый Агат.
– Дженни помогала Кати, но об этом никто не знал. Лия подначила на подлость только сестру, потому что считала, Дженни расскажет все родителям. Сама же Дженни случайно застала Кати за рисованием и поверила ей, как до этого та поверила Лие. Две маленькие глупые девочки! Но последствия их поступка были ужасными. Естественно, учительница обиделась и, несмотря на принесенные извинения и щедрую денежную компенсацию, отказалась от уроков. Кати строго наказали родители. А про участие в предприятии Дженни сестра никому не сказала.
О да, так оно и было. Я почувствовала, как у меня запылали уши. Столько времени прошло, а мне до сих пор стыдно за