Ло-Мелхиин нынче был уже не столь разборчив. Теперь, когда он брал в жены не только самых красивых, казалось, что он выбирает наугад. Все равно ведь невеста не продержится долго. Странствуя по пустыне с караваном, наш отец слышал рассказы о том, как Ло-Мелхиин привозил очередную невесту в свой каср в Великом Оазисе, где ее наряжали в шелка и умасляли благовониями, чтобы отбить запах пустыни. Неважно, как она выглядела в своей пыльной деревне, ведь пыль легко смыть. Но попадись ему девушка, подобная моей сестре, которая притягивала взгляды смертных и богов, просто шагая по деревне с прижатым к бедру кувшином, Ло-Мелхиин без сомнений выбрал бы ее.
Сестра была одета в платье из белоснежного льна, на который под ярким солнцем было больно смотреть. Она выглядела просто, но ослепительно – особенно в сравнении с девушками, которые в ужасе падали на колени, заслышав топот лошадей. Я знала, что надо действовать быстро.
Я пошла в шатер ее матери, где моя сестра была зачата, появилась на свет и училась танцевать. Ее мать сидела на постели и беззвучно плакала. Я подошла к ней, опустилась на колени и протянула край своего шелкового покрывала, чтобы ей было чем утереть слезы.
– Госпожа матушка, – окликнула я ее, ибо так было принято обращаться к матерям, не родным по крови. – Госпожа матушка, нужно спешить, если мы хотим спасти вашу дочь.
Мать моей сестры подняла голову и ухватилась за край моего покрывала.
– Но как? – спросила она, и я увидела в ее глазах отблеск отчаянной надежды.
– Оденьте меня в одежду сестры, – попросила я. – Заплетите мне волосы, как заплетаете ей, и дайте мне украшения, с которыми ей не жаль будет расстаться.
– Ей будет жаль расстаться со своей сестрой, – возразила мать моей сестры, но руки ее уже принялись за работу. Как и я, она отчаянно хотела спасти свою дочь и не задумывалась о том, чего это будет стоить.
– Кого-то все равно выберут, – сказала я. Мне все еще не было страшно. – У моей матери хотя бы есть сыновья.
– Пусть так, – согласилась мать моей сестры. – Но сын – это не дочь.
Я не стала говорить, что дочь – это хуже, чем сын. Она и сама это знала, ведь у нее тоже были братья. У ее же дочери, моей сестры, братьев не осталось, и лишь замужество дочери позволит ей выжить, если не станет нашего отца. Моя мать справится и без меня, но мать моей сестры обеспечить будет больше некому. Я могла спасти больше людей, чем сестра, хоть это для меня было и не главное. Мне ни на миг не приходило в голову, что моя мать будет сильно горевать обо мне, – разве что по доброте своего сердца.
Сестра вбежала в шатер, когда ее мать застегивала на мне последнее золоченое ожерелье. На мне была ее пурпурная дишдаша, перехваченная на талии и запястьях витыми шнурами. Мы с сестрой вместе расшивали черной нитью ворот, лиф и рукава, нашептывая друг другу секреты, которые ложились на ткань аккуратными стежками. Мы скоротали за этой работой почти всю свою пятнадцатую зиму, превратив мотки сырой нити в готовое платье. Оно должно было стать ее свадебным нарядом. У меня самой не было ничего подобного. Когда мы шили, сестра сказала, что это платье столь же мое, сколь и ее, ведь оно сшито и моими руками. В переплетении нитей, в вышивке, в окраске таились мечты и признания, которые мы скрывали даже от матерей. Наряд предназначался сестре, но поскольку она хотела, чтобы он был и моим, пурпурно-черное платье смотрелось на мне очень красиво, а именно это мне и было нужно.
– Нет! – воскликнула сестра, когда ее глаза свыклись с полумраком шатра после яркого солнца и она смогла разглядеть меня. Она поняла, что сегодня, вопреки обыкновению, всякий взгляд, обращенный на нас, скользнет мимо нее и остановится на мне. – Нет, сестра, не делай этого!
– Слишком поздно, – сказала я. – Люди Ло-Мелхиина уже здесь.
– Благодарю тебя, дочь души моей, – выдохнула мать моей сестры. Она всегда была добра ко мне, с самого моего детства. Она учила меня поминальным обрядам наравне с сестрой. Но лишь в этот миг я поняла, что она любила и меня тоже. – Я буду молиться за тебя.
Сестра взяла меня за руку и вывела на улицу, чтобы не дать слугам Ло-Мелхиина повода тащить нас из шатра силой. Я шагала навстречу своей судьбе, а сестра шагала рядом со мной. Впервые люди оборачивались на меня, а не на нее.
Мы подошли к остальным девушкам, которые с удивлением уставились на мой роскошный наряд. Я встала впереди всех, выделяясь на их фоне темным и ярким пятном. Моя сестра, прежде столь ослепительная в своем простом одеянии, теперь казалась грубоватой копией. Прелестной, но несовершенной. Я слышала, как мужчины перешептываются у нас за спиной:
– Ну надо же! А ведь она ничуть не хуже сестры. Как жаль, что мы не замечали этого раньше!
Я не смотрела на них. Держа сестру за руку, я вела всех за собой к колодцу, у которого стояли, перебирая копытами, взмыленные лошади. Мы проходили мимо чужих шатров, где жили семьи, у которых было меньше скота и меньше детей. Остальные девушки шли следом, стараясь держаться ко мне поближе. Они чувствовали, что могут укрыться в моей тени, в моем пурпурном оазисе, который даст им надежду на спасение. Колодец всегда был для нас источником жизни, а теперь возле него одна из нас встретит свою смерть.
Ло-Мелхиин не стал спешиваться. Он сидел в седле, возвышаясь над нами и отбрасывая на песок длинную тень. Я не видела его лица. Подняв голову, я увидела лишь черное пятно на фоне слепящего солнца. Тогда я стала смотреть на его коня. Я не хотела опускать взгляд. За мной стояли остальные девушки, а позади старейшины удерживали их плачущих матерей. Я задумалась о том, кто обнимает мою мать, – ведь ни отца, ни братьев дома не было, – но не стала оборачиваться. Мне хотелось быть решительной и