– Прости, что Бен повесил ее на тебя. Мне это не нравится.

– У него было собеседование, – сообщила бабушка, нежно глядя на Эмму.

– В субботу? – нахмурилась Сэм.

Бабушка пожала плечами.

– Он сказал что-то о сети ресторанов. Тебе бы порадоваться за него.

Сэм покачала головой.

– Я просто не знаю, что с нами будет дальше… Найдется чашка чаю? – бабушка кивнула, и Сэм направилась в кухню. – Она нормально заснула? – поинтересовалась оттуда.

– В конечном счете. Хотя, боюсь, было уже довольно поздно. Она хотела подождать тебя. Я пыталась убедить ее пойти в кровать, но она уснула здесь. Ты, должно быть, устала, милая.

Сэм вернулась с двумя кружками, которые поставила на кофейный столик.

– Я раздобыла эксклюзивный материал для одного из национальных изданий, так что, полагаю, оно того стоило. – Она опустилась на диван рядом с Эммой, коснувшись рукой ее спины, которая поднималась и опадала в такт ровному дыханию ребенка.

– Так держать, милая. Это означает, что, наконец-то, твое имя выйдет в свет? – бабушка подвинулась на стуле.

– Нет, авторство принадлежит самому изданию, но все это поможет мне составить портфолио. Не думаю, что ты пропустила хоть слово из того, что я написала, – Сэм взглянула на стопки газет вокруг.

– Конечно, нет, – подтвердила бабушка. – Я невероятно горжусь тобой, моя милая.

– Рада, что хоть кого-то это волнует. Бен так часто обижает меня, что едва ли следит за этим, – Сэм сделала глоток чая.

– Все будет хорошо. Молодым женщинам тяжело справляться со всем сразу. Похоже, такова участь вашего поколения. И тебе просто досталась большая куча дымящегося дерьма.

Сэм издала смешок, из тех, что так нравились Бену, и тут же прикрыла рот рукой, чтобы не разбудить Эмму.

– Как бы то ни было… – она потянулась к своей сумке и достала маленький сверток и огромную коробку шоколада для бабушки. – С днем рождения, бабуль.

– Ох, непослушная девчонка, что же ты творишь? – шутливо рассмеялась бабушка, вынимая прелестный серебряный браслет с цифрой 60 и инициалами «С», «А» и «Э», свисающими с него рядом с маленьким серебряным чайничком и бабочкой. Ее глаза повлажнели. – Все, что я так люблю, – прошептала она, посылая внучке воздушный поцелуй. – Это прекрасно, милая, спасибо.

– Мне так жаль, что меня не было здесь в твой первый день рождения без дедушки. Обещаю, на следующей неделе приглашу тебя на ужин.

– Не глупи. Сейчас ты здесь, и со мной была Эмма. В любом случае, дедушка духовно был здесь. Знаешь, что я нашла сегодня?

– Что? – Сэм потянулась за кусочком солодового хлеба.

– Эмма уронила игрушку рядом с нашей кроватью, и когда я поднимала ее, то обнаружила большую вмятину в стене.

Сэм нахмурилась.

– А мне так важно знать о большой вмятине в стене около вашей с дедушкой кровати?

Бабушка рассмеялась.

– Она появилась там потому, что дедушка обычно слушал радио в соседней комнате. Он включал его так громко, что я часто била тростью в стену спальни. – Она ненадолго замолчала, чтобы успокоиться, а потом продолжила: – После его смерти я привыкла включать радио на полную громкость. Так я могла сделать вид, что он все еще там. Кажется, что скучают только по-хорошему в человеке. Но нет, не хватает всего.

Сэм улыбнулась бабушке и послала ей воздушный поцелуй. Дедушка, умерший в 75 лет, был на пятнадцать лет старше бабушки. В один судьбоносный дождливый воскресный полдень осенью 1980 она бродила по его антикварному магазину, и это была любовь с первого взгляда. Он сбил ее с ног, и вскоре они стали неразлучны, поженившись в брайтонском загсе всего год спустя. Всю жизнь дед был опорой для бабушки, особенно когда они получили звонок из социальной службы с сообщением, что Кристина, единственная дочь бабушки, от которой она отдалилась, умерла, и что у нее есть двенадцатилетняя внучка, которую они никогда не видели. Дедушка обнимал Сэм, словно она была ему родной. Они втроем счастливо обитали в своем воздушном пузыре, пока тринадцать лет спустя он не лопнул – у дедушки обнаружился неоперабельный рак легких.

Бабушка вытерла глаза носовым платком деда.

– Что это? – спросила Сэм, указав на письмо на полу. – Похоже, ты читала его до того, как я пришла домой.

Бабушка посмотрела вниз. Казалось, она слегка помедлила, прежде, чем поднять исписанные страницы.

– Это письмо, милая.

– От кого?

– Не знаю. Я нашла его в документах дедушки. – Она съежилась на стуле.

– Любопытно. Могу я на него взглянуть? – спросила Сэм.

Бабушка колебалась, глядя на листы бумаги в своей руке, потом протянула их Сэм.

– Ты в порядке, бабуль?

– Все хорошо, милая, просто устала, – бабушка встала. – Зов природы. Вернусь через минуту.

Сэм осторожно разгладила два тонких листа пожелтевшей бумаги. Они оба были покрыты идеально ровными строчками, написанными черными чернилами аккуратным и решительным почерком. Дата сверху гласила: 12 сентября 1956.

Любимый,

мне страшно, потому что от тебя нет вестей. Все мои тревоги подтвердились. Я на третьем месяце беременности. Слишком поздно что-то делать; Божья воля на то, чтобы наш ребенок родился.

– Думаю, я пойду спать, милая, – объявила бабушка, возвращаясь в комнату и выдергивая Сэм обратно в настоящее. – Эмма так мирно спит на диване. Может, оставим ее здесь?

Сэм взглянула на свою спящую дочь, потом обратно на письмо.

– Его написала молодая девушка своему возлюбленному. Сообщает ему, что беременна. Похоже, она очень боится. – Бабушка принялась убирать со стола. – Откуда у дедушки взялось подобное письмо?

– Я не знаю, Сэм. Вероятно, оно завалялось в одном из ящиков антикварной мебели из его магазина.

Сэм осторожно перевернула вторую страницу и прочитала подпись в конце.

– А есть еще письма от этой девушки, Айви? Не знаешь? – спросила она.

Бабушка помедлила минуту, потом отвернулась.

– Точно не скажу. Возможно.

Она вышла в кухню, и Сэм услышала звон тарелок в раковине.

И продолжила чтение.

– Бедная девушка. Похоже, ее семья в ярости. Они планируют отправить ее в некое место, носящее имя Святой Маргарет, чтобы родить ребенка. Я и не знала, что подобное происходило здесь. Думала, такое было только в Ирландии. Заметно, что она убита горем. Она умоляет этого человека, кем бы он ни был, вернуться и жениться на ней.

– Пятидесятые годы были не самым подходящим временем для незамужних матерей, – бабушка тяжело вздохнула. – Я пойду спать, милая, прости.

– Ты же не думаешь, что это письмо было адресовано дедушке? Ну, до того, как он встретил тебя…

Бабушка взглянула на нее.

– Нет, Саманта, не думаю. И