Тобиас смотрел на Фабиана. Он видел, как открываются его глаза и сгибаются костлявые руки. Кремниевое лезвие в ладони Тобиаса было холодным и твердым. Он пересек усыпанный костями пол и навис над алтарем. Мертвец молча глядел на него. Четыре сотни лет Тобиас был привязан к лесу и каждое лето ждал, когда Фабиан выйдет из тени, сияя, словно солнце.

Тобиас еще ненадолго задержал на нем взгляд. Сильвер подошел сзади и положил ему руку на плечо.

— Уходите, мистер Финч, — сказал он тихо и ласково.

Тобиас повернулся и воткнул кремниевый нож ему в глаз.

Миссис Сильвер закричала. Тобиас услышал выстрел, и яркая вспышка боли от серебряной пули опалила плечо. Сильвер отшатнулся с торчащим из глаза ножом, а затем начал хохотать.

— Тоби. О, Тоби, Тоби, Тоби, ты всегда был умным парнем.

— Будь ты проклят, Фэй. — Тобиас зажимал раненое плечо.

— А ведь я хотел так красиво тебя соблазнить. — Фабиан улыбался, кровь капала из его глазницы. — Я собирался тебе спеть. Мы бы могли начать все с начала.

— Да пошел ты.

— И однажды ты меня полюбил бы, — усмехнулся Фабиан. — Ведь я, Тоби, всегда любил тебя. — Он широко раскинул руки. — Мы вновь сделаем лес нашим домом. Мы поглотим его весь. Мы будем спать на пуховых перинах. Ты сможешь защитить его от любых монстров, кроме меня. Что скажешь, Тоби?

— Ты мертвец, Фэй, — произнес Тобиас. — Даже живым ты прогнил насквозь.

— Не насквозь, — поправил Фабиан. — Не насквозь, Тоби, будь честнее. — Он протянул руку и выдернул нож из глазницы. Кровь хлынула по лицу, но вскоре поток иссяк до тонкой струйки, а затем и она превратилась в пыль. Фабиан повернулся к миссис Сильвер и улыбнулся.

— О мама, мама. Знаешь, я ведь совсем не помню своей матери.

— Генри, — ее голос дрожал.

— Не Генри. Я — Повелитель Лета, Хозяин лощины, принц призрачных огней. Я был здесь до того, как ваш дорогой Генри купил мой дом. — Он расхохотался. — До того, как дед Фабиана Рафелы построил мой дом.

Кости на алтаре пытались пошевелиться, моргая тусклыми глазницами. Тобиас истекал кровью.

— Фэй.

— Ты думал, сможешь его у меня забрать? Думал, срубишь дерево — и этого будет достаточно?! Это мой лес! Здесь ничего не происходит, если я того не захочу. Я и есть Зеленая лощина!

Внезапно Фабиан оступился и издал пронзительный вопль. Снизу выпростались колючие лозы и впились в его босые ноги. Он ругнулся, пытаясь вырваться из их цепких тисков. Тобиас моргнул, снова моргнул, а затем время вокруг него потекло медленным изумрудным потоком, и среди неспешной зелени появились пять высоких фигур.

Он узнал лишь самую маленькую. Других он никогда не видел — лишь их деревья. Глаза Куманики по-кошачьи светились в темноте. Она призывала колючки и крапиву, чтобы те раздирали омерзительную тварь с разумом Фабиана, телом Сильвера и душой древней, как лес, заразы, глубоко пустившей корни.

Тобиасу хотелось крикнуть Куманике, что пустая трата времени — пытаться вот так расправиться с нежитью. Все, чего она добьется, — лишь изведет себя под корень. Но затем он понял, что она и не пытается победить Фабиана. Пока тот боролся и клял ее на чем свет стоит, остальные дриады подошли к алтарю и иссохшему на нем телу.

В медленном зеленом потоке времени Тобиас увидел, как они заняли места вокруг камня, а затем посадили в углах алтаря четыре высокие стройные осины. Их корни вонзились в землю, словно копья, пущенные в плоть. Кости, устилавшие дно впадины, с треском крошились и рассыпались, когда из почвы взмывали ввысь все новые деревья.

В считанные мгновения алтарь раскололся. Плоть, которую Фабиан сбросил, словно змеиную кожу, упала на землю. Время вдруг вновь помчалось вперед бурным потоком. Тобиас бросился к камню и протянул руку к телу, думая об ужасе, плясавшем в тусклых глазах. Он видел, как корни переворачивают то, чем был раньше Фабиан, и утягивают вниз, под землю, чтобы переварить в перегной. Теперь в воздухе наполнил аромат хорошей, правильной, чистой гнили.

Когда алтарь треснул, Фабиан закричал голосом Сильвера. Он выплевывал слова на не известном Тобиасу языке, и призраки, громыхавшие в тумане, хлынули вниз по склону, неся свой неживой свет. Но дриады загоняли кости под землю, кроша их в пыль, и души убитых юношей рассеялись раньше, чем достигли дна впадины. Фабиан зарычал в ярости и повернулся к Куманике, которая пыталась окутать его своими колючими лианами. Он вцепился в них, в его руках стебли серели, затем белели и рассыпались в прах. Нежить вновь выплюнула слово на странном языке, и Куманика упала, свернувшись калачиком, темнея, покрываясь трещинами. Тобиас вскрикнул, а Фабиан посмотрел на него светлыми глазами Сильвера и, одарив обворожительно яростной улыбкой, поднял руки над скрюченной дриадой.

Внезапно прогремел выстрел.

Посреди лба Фабиана появилась дыра. Он медленно, словно в шоке, поднял к лицу руки. Кровь хлынула из раны, а за ней — прах. Прах сыпался и сыпался.

— Фэй! — вырвалось у Тобиаса, когда Фабиан посмотрел ему в глаза, оступился и рухнул на землю, превратившись в пыль. Легкое ночное дуновение, внезапно дохнувшее на дрожащие осины, подхватило прах Сильвера, слабо поцеловало Тобиаса в лоб, и пот, стекавший по нему, стал холодным и липким. Затем ветерок поигрался с локонами, выбившимися из аккуратной прически миссис Сильвер, и женщина опустила свой маленький пистолет с перламутровой рукояткой.

* * *

Они привели в чувство Бонди и вернулись в поместье.

Пересекая границу леса, Тобиас не почувствовал ничего. Он помог миссис Сильвер подняться по лестнице и передал ее на руки растерянной служанке, которая увела хозяйку в ее покои, но прежде распорядилась о комнате для гостя. Экономка знала Бонди — он был ее племянником или кем-то вроде того — все слуги Сильверов из местных, но она искоса посмотрела на Тобиаса, явно не обрадовавшись новой встрече. Тобиас промолчал. Кто-то принес бинты, и он занялся раной на плече, болезненной, но неглубокой. Ему некуда было идти, так что он отправился в спальню, которую определил ему Сильвер, в комнату с белыми стенами и крепкой мебелью, где Тобиас слушал сказки-бабочки, пойманные Сильвером.

Тобиас сел на чистую белоснежную перину, обхватил голову руками и зарыдал как ребенок. Когда он наконец заснул, солнце уже высоко стояло в небе.

* * *

Прошел апрель, за ним май, весна окрасила землю нежной зеленью, лето набухало плодами на ветвях деревьев. Тобиас ничего этого не замечал. Он лежал в четырех белых стенах, на тяжелой кровати, спал мертвецким сном, а когда не спал, молчал. Дважды в день ему приносили еду. Должно быть, миссис Сильвер распорядилась. Тобиас безучастно съедал все, но он и не заметил бы, если кто-то забыл бы принести обед.

Спустя какое-то время к