Для Венецианской республики, самого крупного и заклятого врага турецких властителей, 1570 год начался неудачно. С некоторых пор рычание Льва Святого Марка стало ослабевать, и он, несмотря на героические усилия жителей лагуны, получил первые раны сначала в Черногории, потом в Далмации и на островах Греческого архипелага.

Селим II, могущественный султан Константинополя, властитель Египта, Триполи, Туниса, Алжира, Марокко и половины Средиземноморья, закрепился на Босфоре, отбив атаки венгров и австрийцев и отбросив малороссийских православных. Теперь он выжидал удобного момента, чтобы навсегда вырвать из когтей Льва Святого Марка его восточные владения.

Султан был очень силен на море, и, поскольку был уверен в свирепости и фанатизме своих воинов, ему не составляло большого труда найти повод, чтобы порвать с венецианцами, и так уже проявлявшими признаки слабости и упадка.

Передача острова Кипр Венецианской республике, которую осуществила Катерина Корнаро, стала той искрой, от которой и вспыхнул порох.

Опасаясь за свои малоазиатские владения, султан незамедлительно потребовал от венецианцев вернуть остров, обвинив их в том, что они давали пристанище западным корсарам, снаряжавшим галеры против приверженцев Полумесяца.

Как и можно было предвидеть, венецианский сенат с презрением отверг посланца преданных пророку варваров и принялся готовиться к войне, собирая разбросанные по восточным странам и в Далмации силы.

В то время Кипр насчитывал всего пять городов: Никозия, Фамагуста, Баффо, Аринес и Ламиссо. Однако оказать хоть какое-нибудь сопротивление могли только два первых, у которых были крепостные башни и бастионы.

На места были сразу же отправлены приказы: насколько возможно укрепить города, прорыть траншеи в Ламиссо для венецианских отрядов, которые были уже на марше под командованием Джироламо Дзане, и срочно вызвать из Кандии флот под командованием Марко Квирини, лучшего из мореплавателей республики.

Едва объявили войну, как под защитой двухмачтовых галер Квирини в Ламиссо высадилось подкрепление, посланное сенатом.

Войско состояло из восьми тысяч пехотинцев, набранных из венецианцев и словенцев, двух с половиной тысяч всадников и большого количества артиллерии. Тогда защитников острова насчитывалось не более десяти тысяч пехоты, вооруженной алебардами и аркебузами, четырехсот солдат-далматинцев и пятисот всадников. Но к ним присоединились и обитатели острова, среди которых было немало знатных венецианцев, не гнушавшихся торговли.

Поняв, что турки уже высадились на остров двумя огромными отрядами под командованием великого визиря Мустафы, стяжавшего себе славу самого опытного и жестокого из турецких высших чинов, венецианцы разделились на два отряда и поспешили укрыться за стенами мощных бастионов в Никозии и Фамагусте, в надежде отразить натиск неприятельской орды.

Защиту Никозии приняли на себя Николо́ Дандоло и епископ Франческо Контарини. Защищать Фамагусту взялись Асторре Бальоне, Брагадино, Лоренцо Тьеполо и албанский капитан Маноли Спилотто, которым было приказано продержаться до прибытия подкрепления, которое торжественно пообещала прислать республика.

Силы Мустафы в семь или в восемь раз превосходили силы венецианцев, и он, по пути ни разу не вступив в настоящий бой, явился под стены Никозии, которую рассчитывал захватить первой. Ему казалось, эта крепость окажет более сильное сопротивление, чем другие.

Яростный штурм бастионов Подакатаро, Костанцо, Триполи и Давиле ничего не дал, наоборот, принес неверным сплошные неприятности, поскольку неожиданная вылазка венецианцев во главе с лейтенантом Чезаре Пьовене и графом Рока нанесла им ощутимый урон.

Девятого сентября 1570 года Мустафа снова ринулся в атаку и на рассвете бросил свои бесчисленные орды на штурм бастиона Костанцо, которым и овладел после отчаянной схватки.

Поняв, что они проиграли, венецианцы вступили в переговоры о капитуляции с условием, что всем будет сохранена жизнь.

Коварный визирь согласился, но, едва его орды вошли в город, он, вопреки обещанию, хладнокровно отдал приказ о поголовном истреблении и его смелых защитников, и всех горожан, им помогавших.

Первой жертвой пал храбрый Дандоло, а вместе с ним были перебиты двадцать тысяч человек, после чего город превратился в настоящее кладбище.

Спастись удалось только двадцати знатным венецианцам, с которых жестокий визирь надеялся получить богатый выкуп, да нескольким красавицам из Никозии, которых собирались отправить в рабство в Константинополь.

Ободренные легкой победой, исламские орды устремились к Фамагусте в надежде взять ее быстрым штурмом. Бальоне и Брагадино тем временем не сидели сложа руки и успели укрепить город, чтобы он мог выстоять и продержаться до прибытия подкрепления из Венеции.

Девятнадцатого июля 1571 года несметные орды турок появились под стенами города и осадили его, а на другой день предприняли штурм, однако, как и незадолго до этого в Никозии, с большими потерями были отброшены на свои рубежи.

Мустафа долго бомбардировал ядрами и разрывными минами крепкие башни и бастионы города, пытаясь их разрушить, а 30 июля снова предпринял атаку, и снова защитники Фамагусты оказались на высоте. Отстаивать город бросились все жители, включая женщин, которые отважно бились рядом с сильными воинами республики, и их не пугали ни дикие вопли штурмующих, ни их кривые сабли, ни оглушительный грохот артиллерии.

В октябре осажденные, которым с помощью молниеносных вылазок удавалось держать неприятеля на расстоянии, получили наконец обещанное подкрепление в количестве тысячи четырехсот пехотинцев, под командованием Луиджи Мартиненго, и шестнадцати пушек.

Не так уж много для города, осажденного неприятелем численностью в шестьдесят тысяч солдат, однако это подкрепление очень подняло ослабевший боевой дух осажденных и придало им силы для сопротивления.

К несчастью, продукты и боеприпасы исчезали буквально на глазах, а бомбардировки не стихали ни на миг. Город уже превратился в руины, и лишь немногие дома сохранились.

Вдобавок ко всему спустя несколько дней на Кипре появился Али-паша, адмирал турецкого флота, с флотилией в сотню галер с сорока тысячами воинов на борту.

Теперь Фамагуста оказалась в кольце огня и металла, которое никакая человеческая сила разорвать не могла. Таково было положение вещей перед событиями, рассказанными в предыдущей главе.

Едва оказавшись на бастионе, солдаты-словенцы оставили свои алебарды, в тот момент ненужные, и укрылись за немногими, еще целыми зубцами крепостной стены, зарядив тяжелые мушкетоны[3] и отчаянно дуя на фитили, а артиллеристы, почти все с венецианских галер, без устали стреляли из кулеврин.

Несмотря на предостережения своего лейтенанта, Капитан Темпеста быстро оказался у самого края бастиона, спрятавшись за остатками одного из зубцов, который при каждом выстреле кулеврины крошился все больше и больше.

На темной равнине, расстилавшейся перед измученным городом, здесь и там виднелись светящиеся точки, то и дело вспыхивали огни выстрелов, а потом раздавался грохот и