– Она тоже проходила подготовку в Крыму?
– Нет. По моей просьбе ее прислали из дома призрения в Талламоре, – сказал Макбрэрти.
Одна из странствующих монахинь. Либ работала в Шкодере с монахинями из этого ордена. Они, по крайней мере, надежные работницы.
– Родители попросили, чтобы хотя бы одна из вас имела такое же, как у них, э-э…
Итак, О’Доннеллы просили себе католичку.
– Вероисповедание.
– Да, и национальность, – как бы смягчая сказанное, добавил он.
– Насколько я понимаю, англичан в этой стране не любят, – с натянутой улыбкой произнесла Либ.
– О, слишком сильно сказано, – возразил Макбрэрти.
А как же те лица, которые поворачивались к повозке, когда Либ ехала по деревенской улице? Наверное, те мужчины говорили о ней, потому что ждали ее приезда. И не просто приезда англичанки, а женщины, присланной для надсмотра за баловнем местного сквайра.
– Сестра Майкл поможет более близкому общению с ребенком, вот и все, – сказал Макбрэрти.
Как будто близкое общение может быть необходимым или даже полезным качеством сиделки! А в качестве второй сиделки он нанял одну из знаменитой команды мисс Н., чтобы надзор выглядел более добросовестным, особенно для английской прессы.
Либ подумывала очень сдержанно произнести такие слова: «Доктор, вижу, меня привезли сюда в надежде, что мое сотрудничество с великой женщиной поможет придать возмутительному обману видимость респектабельности. Я не стану в этом участвовать». Если отправиться в дорогу утром, то в госпиталь она вернется через два дня.
Перспектива подобного объяснения наполнила ее унынием. Либ представила себе, как пытается объяснить, что работа в Ирландии оказалась нежелательной по моральным соображениям. Вот главная медсестра посмеется!
Итак, Либ сдержала раздражение и сосредоточилась на практических сторонах. Только наблюдение, как сказал Макбрэрти.
– А если в какой-то момент моя подопечная выразит малейшее желание, путь даже завуалированное, что-нибудь съесть… – начала она.
– Тогда дайте ей это. – Судя по голосу, доктор был поражен. – Мы не морим детей голодом, миссис Райт.
Либ кивнула:
– Значит, через две недели мы, медсестры, должны представить вам информацию?
– Меня, как лечащего врача Анны, к тому же втянутого в эти газетные дрязги, могут посчитать заинтересованной стороной, – покачал головой доктор. – Так что вы под присягой будете отчитываться перед выборным комитетом. – (Она будет ждать этого с нетерпением.) – Вы и сестра Майкл по отдельности, – подняв узловатый палец, добавил доктор, – безо всякого обсуждения. Мы хотим услышать независимое мнение каждой из вас.
– Отлично. Можно спросить: почему это наблюдение не проводится в местной больнице?
Если предположить, что в самом сердце острова таковая имеется.
– О’Доннеллы отказались от самой идеи поместить свою малышку в лазарет графства, – ответил Макбрэрти.
Все сходится: сквайр с супругой, должно быть, тайно приносят дочери еду. Для их разоблачения не потребуется двух недель надзора.
Либ осторожно подбирала слова, поскольку доктор явно благоволил к маленькой плутовке:
– А если до истечения двух недель я найду доказательство того, что она тайно принимает пищу, следует ли мне сразу сообщить комитету?
Заросшие волосами щеки обмякли.
– Полагаю, в таком случае продолжать означало бы понапрасну тратить время и деньги.
В таком случае Либ на днях сможет отплыть в Англию, с удовлетворением оставив за спиной нелепый эпизод.
Более того, в газетах Соединенного Королевства будет отмечена заслуга медсестры Элизабет Райт в разоблачении обмана. Весь штат госпиталя проявит к ней интерес. Кто тогда назовет ее заносчивой? Может, из этого выйдет что-то хорошее и Либ займет положение, более соответствующее ее способностям. Жизнь ее перестанет быть пресной.
Либ подняла руку, прикрывая неожиданный зевок.
– Пожалуй, мне пора, – сказал Макбрэрти. – Должно быть, около десяти.
Она потянула за цепочку на талии и открыла часы:
– На моих восемнадцать минут одиннадцатого.
– Это английское время. Мы здесь отстаем на двадцать пять минут.
Либ спала в общем хорошо.
Солнце встало около шести. К этому времени она уже оделась в униформу из госпиталя: серое твидовое платье, шерстяной жакет и белую шапочку. Одежда, по крайней мере, подходила ей – не так, как было в Шкодере, где медсестрам выдавали униформу стандартного размера и Либ напоминала девочку-нищенку, выросшую из одежды.
Она позавтракала в одиночестве в комнатушке позади лавки. Свежие яйца с ярко-желтыми желтками. Прислуга – Мэри? Мэг? – была в том же заляпанном переднике, что и накануне. Вернувшись за посудой, она сообщила Либ, что ее ожидает мистер Таддеус, и сразу же вышла. Либ не успела даже сказать, что не знает такого человека.
Либ вошла в переднюю часть паба.
– Вы хотели поговорить со мной? – спросила она стоящего там мужчину, не зная, надо ли добавлять «сэр».
– С добрым утром, миссис Райт, надеюсь, вы спали хорошо. – Этот мистер Таддеус отличался обходительностью, чего она не ожидала от человека в полинялом сюртуке. Розовое, не очень молодое лицо со вздернутым носом, копна черных волос, показавшаяся из-под приподнятой шляпы. – Если вы готовы, я отведу вас к О’Доннеллам.
– Вполне готова.
Но, услыхав сомнение в ее голосе, он добавил:
– Добряк-доктор подумал, что пусть вас представит доверенный друг семьи.
– У меня создалось впечатление, что такой друг – это доктор Макбрэрти, – сказала Либ.
– Ну да, конечно, – откликнулся мистер Таддеус, – но полагаю, О’Доннеллы питают особое доверие к священнику.
Священник? Мужчина был в штатском.
– Прошу прощения, следует ли именовать вас отцом Таддеусом?
– Что ж, так сейчас принято, – пожал он плечами, – но в наших краях мы не забиваем себе голову подобными вещами.
Трудно было представить этого дружелюбного мужчину исповедником деревни, посвященным в людские тайны.
– На вас нет пасторского воротника или…
Либ указала на его грудь, не зная названия черного одеяния на застежке.
– У меня, разумеется, есть все облачение для религиозных праздников, – с улыбкой ответил мистер Таддеус.
Вытирая руки о передник, поспешно вошла девушка.
– Вот ваш табак, – сказала она, заворачивая края бумажного пакетика и передавая его через прилавок.
– Благослови тебя Бог, Мэгги, и коробок спичек тоже. Правильно, сестра?
Он смотрел мимо Либ. Она обернулась и увидела застывшую на месте монахиню. Когда та успела пролезть сюда?
Сестра Майкл кивнула священнику, а потом и Либ, конвульсивно дернув губами, что, видимо, заменяло улыбку. Патологически робкая, подумала Либ.
Почему Макбрэрти не пригласил двух Соловьев, раз уж он за это отвечает? Либ пришло в голову, что за столь короткий срок не нашлось медсестер средних лет – из светских или религиозных кругов. Неужели Либ оказалась единственной крымской медсестрой, не сумевшей найти себе подходящее место лет на пять вперед? Единственная без определенного занятия и поэтому проглотившая отравленную