Ноги были странными. Сирша не знала, как люди и русалы могли сохранять эти конечности. Они двигались отдельно, независимо, и ими было сложно управлять.
Она пошатнулась, встав на ноги, недовольно застонав, пока искала равновесие.
Дерево сияло в тусклом свете коралла. Сирша радостно вздохнула и шагнула к потертой коре. Она знала ее хорошо, как свою кожу.
Грубая текстура коры задевала ее ладонь, пока Сирша опускала руку по ней. Сирша прижала руки к ветвям. Их толщина была почти такой же, как ее новые ноги.
— Здравствуй, — шепнула она.
Порой ей казалось, что она слышала шепот от старого дерева в ответ. Оно чуть склонялось, как от ветра. Может, она просто выдумывала это, но ей нравилось представлять, что дерево знало ее.
Она покачивалась, привыкая к новому телу. Сиршу потрясало, как русалки могли меняться почти без боли.
Магия была странной. Она позволяла стать чем-то новым, позволяла этому гроту существовать. Это было чудесно и ярко.
Сирша закрыла глаза и тихо напевала. Если она ловила правильный тихий тон, она звучала почти как ветер. Она могла подражать и птицам.
Дереву это нравилось. Оно точно потянулась корнями больше в землю, когда она звучала как птица.
Поджав губы, она пропела пару нот и смотрела на дерево, словно на мужчину. Она была бы не против похитить человека и принести его сюда.
Порой корабли проплывали в их водах. Она видела мало мужчин в жизни, но они ее очаровали.
Их тела отличались от нее, от русалов. У людей росли волосы в странных местах. Их руки были сильными, их тела были мускулистыми. Жаль, их кожа была такой странной. Бледные, отливающие синевой, они распухали в океане.
Да, она видела их только мертвыми. Стражницы не пускали к кораблям, где были гарпуны.
Огромные стражницы, больше китов, путешествовали с русалками, когда те покидали дома, сопровождали их, даже если те просто разминали хвосты.
Они были добрыми и заботливыми, многие под водой такими не были. Сирша их любила. Жаль, что ее отец не любил.
Она оглянулась на дерево, увидела вместо него сильного мужчину с темными, как у нее, волосами, протягивающего руки. Она забыла о мрачных мыслях, захлопала ресницами и спросила:
— Кто? Я? Танцевать? Я не танцевала годами.
Она не знала, чем был танец. Русалка, которая как-то меняла хвост у поверхности, рассказывала, как люди топают ногами под музыку.
Русалки не танцевали, и она вряд ли когда-нибудь поучаствует в таком.
Зато русалки слушали.
Она видела, как сотни женщин собирались вокруг кита, поющего свою чарующую песнь. Они замирали в воде, прижав ладони к грудям, слушали, ведя себя как можно тише и не шевелясь.
Почему люди топали ногами и не слушали музыку?
Но это казалось интересным. Она топнула ногами пару раз, напевая мелодию, похожую на песнь кита. Было слишком медленно, просто и тихо.
Она недовольно покачала головой и посмотрела на дерево.
— Я так не могу. А ты мог видеть танцы в юности. Какими они были?
Дерево, казалось, покачнулось, кланяясь ей.
— О! Они все были такими вежливыми? Мужчины смотрели на женщин так, что было видно их сердца в глазах? Женщины покачивались? — Сирша подняла руки и закружилась. — Как выглядят женщины людей? Их мужчины довольно красивые, так что сложно представить женщин. Они — невероятные существа, чья красота обжигает?
Она знала только такую жизнь. Русалки были намного привлекательнее их спутников. Люди, наверное, были такими же?
Она прикусила губу, окинула дерево взглядом.
— Ты был красивым принцем? Если да, расскажи. Я должна знать!
Она не ожидала ответа. Но немного надежды в груди было, что она когда-то встретит настоящего принца. Что он поднимет ее на руки, влюбится и спасет ее от брака с русалом.
Дерево не ответило. Но она услышала чей-то приглушенный смех.
Сирша развернулась так быстро, что лодыжки запутались. Она запнулась и упала у корней дерева, длинные волосы обмотали тело. Она убрала темные пряди и посмотрела на две колонны вблизи.
Ее брат и отец были за границей. От их уродливости она с сожалением скривилась. Ее отец был покрыт бородавками, его ступни, похожие на лапы лягушки, были длиннее ее руки. Ее брат был чуть более привлекательным для русала, его нос хотя бы не был похож на пузырь.
Он снова рассмеялся, пузырьки поднимались между его ладоней, прижатых ко рту.
— Сирша, серьезно?
— Что? — возмущенно спросила она. — Мама дала это мне, чтобы я делала, что хочу.
Ее отец покачал головой.
— Ты слишком взрослая, чтобы притворяться в игре.
— Я не такая взрослая.
— Ты уже возраста брака. Я искал тебя весь день, а нашел с этим дурацким деревом.
— Это не дурацкое дерево! — она прижала ладонь к коре. — Оно мое, и оно для меня кое-что значит.
— Стоило заставить твою мать убрать эти стены давным-давно. Они сделали тебя выдумщицей.
— Мне позволено иметь хоть что-нибудь только мое.
— Ненадолго! — прогремел он. — Ты примешь брак рано или поздно. Многие девушки твоего возраста уже в браке, а ты все еще не выбрала мужа!
Она должна была понять, что он прибыл поэтому. Ее отец хотел, чтобы она вышла замуж, больше всех, хоть она не понимала, почему. Он мог заняться другими сестрами, их было семнадцать.
Ее родители были плодовитыми, желали, чтобы в семье было много детей, чтобы многих выдать замуж. Для русалок это не было сложно. Они могли носить детей с собой или оставлять их в сумке, присоединенной ко дну океана.
Многие уставали носить ребенка с собой. И если хотелось много детей, было проще оставить яйца на земле и ждать, пока они вылупятся.
Сирша помогала заботиться о яйцах, когда могла. Количество ее родни росло.
— Я не хочу замуж, — сообщила она отцу, зло поджав губы. — Я уже это говорила.
— И я говорил, что это неприемлемо. Ты выйдешь замуж, и если не выберешь мужа в скором времени, я выберу тебе его сам.
Сирша вскочила на ноги, щеки пылали от гнева.
— Ты так не можешь!
— Могу и сделаю это!
— Отец!
— Довольно! — ее отец протянул ладонь с перепонками, завис в воде с нечитаемым выражением на покрытом бородавками лице. — Слушай меня, дитя, и слушай внимательно. Ты выйдешь замуж к следующему приливу, хочешь ты того или нет. Предлагаю поспешить.
Он уплыл, быстро двигая ногами как у лягушки, не став смотреть на печаль в ее глазах.
Сирша прижала ладони к лицу, на коротких перепонках блестели ее слезы. Она не замечала их, когда была под водой. Слезы смешивались с морем, и все было на вкус как соль.
Но в маленьком гроте было не так. Ее печаль была сильнее, когда океан не покачивал ее в своих объятиях.
Ее брат рассмеялся и подплыл ближе к гроту.
— Сестренка, когда ты поймешь, что спорить с отцом — трата времени? Он всегда получает то, что хочет.
— Я не потерплю этого.
— Что ты сделаешь?