Он прошел врата, попал на тренировочные земли. Он взглянул на женщин тут. Они все были сильными. Его предки гордились бы.
Давным-давно Доннаха был дворфом. Он был из королевского рода, мог стать герцогом и заботиться о своем народе с вниманием и добротой, полученными от его отца. Странно, что он потерял эти качества с проклятием.
Теперь он смотрел на этих женщин и думал, как быстро мог бы сбить их всех взмахом лапы. Они погибли бы. Так было всегда, когда на него нападали. Но ему не хотелось бы уничтожить этих женщин.
Он шел дальше по тренировочным землям, его взгляд заметил яростное создание. Ее светлые волосы сияли на солнце, были почти серебряными. Голубые глаза смотрели на него с такой ненавистью, словно они знали друг друга в прошлой жизни. Он не помнил, чтобы имел дело с Благой фейри, а она явно была Благой.
Она следила за его движениями, меч был поднят над головой, не дрогнул, несмотря на его вес. Может, она его и уничтожит.
Он думал, что эти женщины ничего не могли с ним сделать, но одна уже заставила его передумать. Ее взгляд был пронзающим, тело было заточено для боя, и она выглядела так, словно ее ничто не могло остановить.
Доннаха давно научился, что лучшими воинами были те, кто был готов отдать жизнь ради выполнения приказа. Она была из таких.
Кем была эта женщина со сталью в глазах?
Он не мог отвлекаться. Ему нужно было снять проклятие, и, что бы ни думали другие, он не хотел быть в этом облике вечно.
Доннаха фыркнул и пошел дальше к крепости Скатах. Она примет его, как бы сильно ни ненавидела. Долгий путь к ее дверям позволял ему несколько дней отдохнуть. Хотя она, наверное, предложит ему лишь пару часов отдыха, а потом выбросит за порог.
Они оставили двери открытыми для него. Заботливо, ведь он не мог взяться за ручку лапой.
Он прошел в крепость, стараясь дышать тише. Он давно понял, что фыркающее дыхание медведя звучало так, словно он рычал, особенно, когда звук отражался эхом в здании из камня. Женщины были тут не зря. Они страдали больше все их пола, или не больше всех, но им хватило смелости убежать. Они не заслуживали угроз от существа, которое не имело права просить о помощи.
Крепость была внутри такой же, как он помнил годы назад. Когда он был лишь юношей и пришел сюда с отрядом его отца. В те дни Скатах позволяла мужчинам бывать в ее доме. До того, как ее предал мужчина, которому она доверяла больше всего.
Три длинных стола вели стрелой к главному, стоящему поперек. Головы оленей висели в комнате, шкуры медведей и волков покрывали потолок. Скатах была известной охотницей. Он отметил, как ее глаза загорелись при виде него.
Она сидела за главным столом, скрестив ноги в лодыжках, убрав руки за голову. Она молчала, пока он осторожно приближался, обходя столы, чтобы ничего не сбить на пол.
Когда он подошел ближе, она заговорила:
— Доннаха из клана Фуар Бейнн. Я не думала увидеть тебя в своей крепости.
Его губы не были человеческими, так что слова были шепелявыми. Его язык застревал во рту. Он не хотел издавать звуки людей, но он заставлял себя. Доннаха работал годами, чтобы смочь говорить в этом облике. Он гордился, что все еще мог общаться с теми, кто его знал.
— Опасный выбор, как мне говорили.
— Точно, — Скатах окинула его взглядом.
В юности она была красивой женщиной. Спутанные светлые волосы, глаза цвета травы и тело, закаленное жизнью. Теперь он видел признаки возраста. Морщины на ее лбу и у глаз. Сильные мышцы стали ослабевать. Седина виднелась в золотых локонах. Но она все еще была красивой. Красивее, чем должна быть в своем возрасте.
Доннаха поклонился, опустил большую голову и коснулся подбородком пола.
— Я бы не пришел, не будь ситуация серьезной.
— Я не представляю, что может у меня попросить известный зверь с холодной горы, — Скатах расцепила пальцы за головой и пронзила его хмурым взглядом. — Но грубо говорить о таком, не поев.
— Ты хочешь разделить хлеб со мной?
— Я хочу развлечений, — хищная улыбка на ее лице показывала, что она хотела смутить его.
Ладно. Если она хотела, чтобы он преклонил колено и показал, как плохо стало с проклятием, так тому и быть. Он нуждался в ее помощи, так что заплатит любую цену.
Доннаха устроил свое большое мохнатое тело у ближайшего стола. Он не мог сесть на стул — его вес раздавит дерево как прутик — но он мог хоть притвориться, что сел так. Он склонил голову и посмотрел на расслабленную охотницу.
— Что теперь? — гулким голосом спросил он.
— Теперь мы поедим, — ответила Скатах.
Она хотела представление. Несколько ее женщин стали приносить еду. Пир с целым зажаренным кабаном, овощами и разными сладостями. Он не ожидал еды, но, может, прибыл вовремя.
Доннаха смотрел, как они раскладывали еду перед ним.
— Ты планировала большой ужин сегодня?
— Праздник, — ответила она.
— Чего?
— Жизни. Мы наслаждаемся нашим временем на земле, пока оно есть, Доннаха. Может, ты забыл фестивали своего клана.
Одна из воительниц налила ему эля. Он смотрел на кружку, довольно четко помня, как его клан веселился. Фестивали длились днями. Эль лился из кружек так быстро, что им приходилось искать больше бочек, обычно в погребах самых скупых дворфов.
Он не мог больше пить эль. Его желудок медведя выплевывал все, что он ел или пил из того, что поглощали люди.
Доннаха низко зарычал.
— Что ты от меня хочешь, Скатах?
Она склонилась, уперлась локтями в стол перед ней.
— Я хочу увидеть, как теперь ест знаменитый воин-дворф. Как животное, Доннаха? Ты ешь когтями и зубами?
Ясное дело. У себя дома он делал то, что должен был, чтобы выжить. Он отчаянно пытался быть похожим на человека в первые годы в этом облике, но утварь не ложилась в лапы. Почти все приходилось есть когтями. Он не мог даже хлеб держать, ведь его лапы не были пальцами.
Он поднял с отвращением уголок рта, глядя на жареного кабана перед собой.
— Этого ты хочешь? Посмотреть, как перед тобой ест медведь?
— Я хочу знать, насколько плохо стало проклятие. Я хочу увидеть, что ты превращаешься в животное.
Доннаха зарычал, оскалил зубы со злым звуком, уперся лапами в стол.
— Я не просто животное.
— Докажи. Ешь как человек.
— Не могу.
— Разве тогда ты не просто животное? Ты был дворфом. Помнишь, как использовать вилку и нож?
— Да.
Она отклонилась на стуле, расслабленно выглядела, но ее взгляд был хитрым.
— Тогда ты думаешь, что быть человеком — это состояние разума.
— Это общее